— Прелестная картина, — говорит она, не двигаясь, — и я любуюсь вами двумя.
При этом вступлении мои чувства приходят в порядок, доверие к себе возвращается, и я ощущаю себя в достаточной мере овладевшим собой, чтобы продолжить играть роль.
— Вот, — говорю я ей, — как я получил поцелуй от моей прекрасной Гебы.
— Я думала, что даю его моей сестре; это тот поцелуй, что Амариллис дала Миртилю.
— Все равно. Он произвел тот эффект, который и был должен, и Иолай помолодел.
— Дорогая сестра, то, что ты позволила сделать этому дорогому Иолаю, слишком значительно, так как мы любим друг друга и я грезила о нем.
— Это не так уж значительно, — ответила Элеонора, — Так как он полностью одет. Смотри.
При этих словах она раскрывает меня, чтобы ее убедить; но, желая показать меня своей сестре, она выставляет мне на показ красоты, которые покрывало не позволяло мне увидеть. Клементина их быстренько прикрывает, но я уже увидел и карниз и фриз жертвенника Амура, где я желал бы умереть. Она прикрывается снова, и Элеонора уходит, оставив меня опирающимся на локоть, с головой, наклоненной к сокровищу, которым лишь потусторонняя сила мешает мне овладеть.
— Дорогая Геба, — говорю я ей, — вы, разумеется, прекрасней, чем богиня. Я увидел то, что видно лишь при ее падении; если бы я был Юпитер, я бы не поступил, как он.
— Сардини говорил, что он на нее напал, и чтобы отомстить за Гебу, я должна теперь напасть на Юпитера.
— Но вспомните, что я Иолай. Я ваше творение. Я вас люблю и я стараюсь подавить желания, которые меня терзают.
— Вы договорились об этом розыгрыше с Элеонорой.
— Никакой договоренности. Все решил случай. Я вошел, она одевалась, вы спали, она говорит мне занять ее место, чтобы посмеяться над вашим удивлением, и я должен за это ее поблагодарить. Красоты, что я увидел, выходят за рамки того, что я задумал. Моя Геба очаровательна. Могу я надеяться на милостивое прощение?
— Это странно, что когда питают слишком нежные чувства дружбы к кому-то, это не может помешать проявлять любопытство ко всей его персоне!
— Это естественно, моя божественная мыслительница. Любовь можно рассматривать как очень сильное любопытство, если можно считать любопытство одной из страстей. Но вы ведь не любопытствуете обо мне?
— Нет. Вы, возможно, мне бы и не понравились, и я не хочу рисковать, потому что я вас люблю, и мне приятны чувства, которые вы мне внушаете.
— Я вижу, что это вполне возможно, и что соответственно я должен позаботиться сохранить эти мои преимущества.
— Вы, стало быть, довольны мной?
— В высшей степени, поскольку я довольно хороший архитектор. Я нахожу вас божественно сложенной.