Кортичелли, сердитая на меня за то, что я забрал у нее объект ее любви, осыпала меня упреками и стала с этой поры питать относительно меня дурные намерения; она стала позволять себе угрозы, если я не верну того, кого она называла милым мальчиком.
— Вам не идет, — говорила мне она, — быть ревнивым, и я сама себе хозяйка.
— Согласен, дорогая, — отвечал я, — но мне угодно, в данной ситуации, помешать тебе вести себя как проститутка.
Мамаша в ярости заявила мне, что желает вернуться в Болонью вместе с дочерью, и чтобы ее утихомирить, я ей пообещал лично проводить их туда после нашей поездки в Экс-ла-Шапелль.
Между тем, я беспокоился и, опасаясь неприятностей, ускорил отъезд. Мы отправились в мае, в берлине, где находились я, м-м д'Юрфэ, фальшивая Ласкарис и доверенная горничная мадам по имени Броньоль. За нами следовал двухместный кабриолет, в нем находились синьора Лаура и другая горничная. Двое ливрейных слуг ехали на запятках берлины. Мы останавливались на отдых на один день в Брюсселе, и другой — в Льеже. В Эксе мы застали множество знатных иностранцев, и на первом балу м-м д'Юрфэ представила мою Ласкарис двум принцессам из Мекленбурга, в качестве своей племянницы. Фальшивая графиня приняла их комплименты с достоинством и скромностью и привлекла к себе, в частности, внимание маркграфини Байрейтской и герцогини Виртембергской, ее дочери, которые завладели ею и не отходили вплоть до окончания бала. Я был как на иголках, опасаясь, как бы моя героиня не выдала себя чем-нибудь, вышедшим из кулис. Она танцевала с грацией, привлекшей к ней внимание и аплодисменты всей ассамблеи, и, по-моему, вызвала комплименты. Я испытывал мучения, потому что эти комплименты казались мне насмешливыми; это было, как будто любовались танцовщицей из оперы, переодетой графиней, и я чувствовал себя опозоренным. Улучив момент, чтобы поговорить с этой юной безумицей, я посоветовал ей танцевать как приличная светская девица, а не как фигурантка из балета, но она была горда своим успехом и осмелилась мне ответить, что светская девица может танцевать не хуже танцовщицы, и что она на собирается плохо танцевать лишь для того, чтобы мне понравиться. Поведение этой бесстыдницы мне настолько не понравилось, что если бы я знал, как это сделать, я бы избавился от нее в ту же секунду, но внутри я посулил ей, что она у меня поплатится; и, плохо это или хорошо, жажда мести поселилась в моем сердце и жила там, пока не получила удовлетворения.
М-м д'Юрфэ на следующий день после бала сделала ей подарок — футляр с очень красивыми часами, оправленными в бриллианты, пару серег с бриллиантами и перстень, украшенный розочкой бриллианта в пятнадцать каратов. Все вместе стоило под шестьдесят тысяч франков. Я все это забрал, чтобы ей не пришла в голову идея удрать без моего согласия.