Элен, моложе Эдвиги на шесть лет, тотчас заняла ее место; но самое прекрасное руно, что я когда либо видел, представило некоторую преграду; она убрала его своими руками и, завидуя успеху кузины, хотя и не могла приобщиться любовных тайн без некоторого болезненного взлома, она испускала только вздохи счастья, отвечая на мои усилия и, казалось, бросая вызов моей нежности и страсти. Ее прелести и ее движения заставили меня убыстрить сладкое жертвоприношение, и когда я покинул святилище, мои две красавицы увидели, что я нуждаюсь в отдыхе.
Жертвенник был очищен от крови жертв и благотворное омовение мы совершили совместно, радуясь оказать взаимную услугу.
Мое существо восстановилось под их руками, ловкими и любопытными, и этот вид наполнил их радостью. Я сказал им, сколь сильно я хочу повторять мое счастье во все время моего пребывания в Женеве, но они сказали мне, вздыхая, что это невозможно.
— Через пять или шесть дней, может быть, мы сможем устроить такой же праздник, но это все. Пригласите нас, — сказала Эдвига, — ужинать завтра в вашу гостиницу, и может быть нам подвернется случай сорвать пару нежных поцелуев.
Я учел это мнение.
Снова взявшись за дело, зная себя и охотно их вводя в заблуждение, я наполнял их счастьем несколько часов подряд, переходя пять или шесть раз от одной к другой, перед тем, как исчерпать мои силы и прийти к пароксизму удовольствия. В интервалах, видя их покорными и жаждущими, я заставлял их принимать самые сложные позы Пьетро Аретино, что их забавляло свыше всякой меры. Мы осыпали поцелуями все, что вызывало наше восхищение, и в тот момент, когда Эдвига прилепилась губами к моему стволу, наступил разряд и оросил ее лицо и ее грудь. Она очень этому обрадовалась и развлекалась, жадно пытаясь понять с физической точки зрения назначение этого извержения, которое им обеим показалось удивительным. Ночь казалась нам короткой, хотя мы не потеряли и минуты, и утром, на рассвете, нам пришлось разлучиться. Я оставил их лежащими в постели, и мне повезло выйти так, что меня никто не видел.
Проспав до полудня, я поднялся и, совершив свой туалет, отправился с визитом к пастору, у которого рассыпался в похвалах его очаровательной племяннице. Это было верное средство заманить его ужинать назавтра в «Весы».
— Мы в городе, — сказал я ему, — так что мы сможем оставаться вместе столько, сколько захотим; но постарайтесь привести любезную вдову и ее очаровательную дочь.
Он мне это обещал.
Вечером я пошел повидать синдика и трех подруг, которые, естественно, нашли меня несколько холодным. Я сослался на сильную головную боль. Я сказал им, что даю ужин ученой деве и приглашаю их прийти вместе с синдиком, но я предвидел, что они воспротивятся, так как это может вызвать толки.