Г-н Вичедом пришел в семь часов сказать мне, что императрица сказала принцу Кауниц, что Шротенбак трактует как роман всю эту историю, которую я написал, чтобы оправдаться. Он уверен, что я играл в банк фараон этими мошенническими картами, которые у него в руках, и что я владею двумя руками, а моя перевязь не что иное как шарлатанство. Пойманный за руку одним из тех, кто понтировал, я был лишен по справедливости тех денег, что нечестно получил. Тот же понтёр, секретный помощник его полиции, передал ему мой кошелек, содержащий сорок дукатов, которые были надлежащим образом конфискованы. Императрица сочла себя обязанной поверить всему, что сказал ей Шротембак об этом деле, потому что даже если я прав, она может принять мою версию, только уволив Шротембака, что вызовет сильные затруднения, потому что она не найдет никого, кто захотел бы исполнять очень трудные обязанности этого человека, который вызывает много нареканий, но при этом держит Вену свободной от паразитов, которые позорят род людской.
— Вот все, что принц Кауниц приказал мне вам сказать. В конце концов, вам больше нечего опасаться. Вы уедете, когда захотите.
— У меня безнаказанно украли двести дукатов. Но если императрица из политических соображений не хочет, чтобы я затеял уголовный процесс, пусть, по крайней мере, оплатит мне мою потерю. Я вас умоляю спросить у принца Кауниц, могу ли я в приличном стиле показать государыне, что она должна мне дать это удовлетворение, как наименьшее, что я могу требовать.
— Я это ему скажу.
— Без этого я уеду, поскольку что мне делать в городе, где я не могу ходить пешком и где государство содержит за свой счет убийц!
— Вы правы. Мы все уверены, что этот Почини вас оклеветал. Эта девочка, что говорит латинскими стихами, весьма известна, но ее адреса нет. Скажу вам также, что если вы останетесь в Вене, вы дурно поступите, опубликовав эту историю, потому что она позорит Шротембака, которого императрица, к сожалению, должна беречь.
— Я это все вижу, и мне приходится нажать на тормоза. Я уеду сразу, как только прачка принесет мне мое белье. Но я напечатаю эту историю о чудовищных нравах.
— Императрица предубеждена против вас, уж не знаю, почему.
— Я это знаю. Эта старая богом проклятая м-м Салмур лично ей наговорила, что я проказник.
Выслушав всю эту историйку, он удалился. Назавтра он написал мне записку, в которой сказал, что принц советует мне забыть о моих двухстах дукатах. Он сказал мне также, что молодая девочка и ее так называемая мать не находятся, очевидно, больше в Вене, потому что некто, кто прочел адрес, проявив любопытство, пошел туда, и впустую.