— Она знает, что твой единственный доход — это деньги простаков?
— Она не знает ничего, она знает, что я игрок, и любит меня больше чем себя самое, она не имеет другой воли, кроме моей. Я женюсь на ней в Варшаве, перед тем, как она родит. Что касается этого, мне не придется оставлять ее на твое попечение. Если ты нуждаешься в деньгах, рассчитывай свободно на мой кошелек.
Мне не было в этом нужды. Играя надежно, я был в выигрыше на три-четыре сотни луи. Когда Фортуна была мне противна, у меня хватало силы кончить игру. Несмотря на то, что синяк от удара кулака Мерси был еще вполне заметен, я отвел маркизу в зал, где она привлекла взоры всех. Она любила пикет на запись, и я развлекал ее несколько часов. Она хотела заниматься игрой, и, проиграв двадцать фишек, захотела выдать мне двадцать экю. Возвратившись домой, мы нашли Кросэна и Конти, которые тоже были в выигрыше, Конти — двадцатку луи в фараон, а Кросэн — более десяти сотен гиней в Английском клубе, хотя я не понимаю, как он туда попал. За ужином я проявил более ума, чем за обедом. Шарлотта много смеялась над забавными историями, которые я ей рассказывал.
Меня видели теперь только изредка у поляков и у Томатиса. Через неделю уже ничего нельзя было поделать. Я был влюблен в прекрасную итальянку. Но к концу этой же недели Кросэн, видя, что дураков не находится, и что те, кого он приводит к себе ужинать, не понтируют, начинает метать тысячами луи, и, распечатывая колоду, начинает играть в зале в большой банк, и постоянно проигрывает. Привыкший сносить проигрыши, он не становился менее веселым, не ел с меньшим аппетитом, не ласкал меньше свою прекрасную половину, которая ничего не знала. Я его знал, но не мог внушить ему и тени здравого смысла. Я нежно ее любил, и не смел дать ей это понять; мне казалось, что я могу надеяться только на ее дружбу, и я боялся, что эта дружба угаснет, если она начнет догадываться, что я ее люблю, и что я завидую счастью злодея, который ее соблазнил. Я боялся, наконец, потерять доверие, которое она начала ко мне испытывать. По истечении трех недель Конти, который, играя осмотрительно, остался в выигрыше на две сотни луи, покинул Кросэна и направился в Верону вместе со своей женой и своим слугой; и несколько дней спустя Шарлотта отослала в Льеж, ее родину, свою горничную, которой была недовольна.
В середине сентября все поляки и Томатис покинули Спа, чтобы вернуться в Париж, где я пообещал с ними встретиться. Я оставался в Спа только в силу привязанности, которую мне внушала Шарлотта. Я предвидел несчастья, и не мог покинуть это прекрасное создание. Кросэн, проигрывая день и ночь, остался без единого су. Он распродал, потому что никогда не закладывал, все свои украшения, свои часы, свои кольца. Он попросил у своей жены ее серьги, ее кольца, ее часы, и все, что у нее было, и все потерял, при том, что она не показывала мне ни малейшего изменения своего ангельского настроения. В последний день, в конце, он попросил у нее все ее кружева и ее самые красивые платья и, объединив их со своими, все это продал и пошел в последний раз начать битву с Фортуной с двумя сотнями луи, которые несчастным образом проиграл в моем присутствии, слишком стараясь переломить карту. Он поднимается, видит меня, делает мне знак, я следую за ним, и мы выходим за город.