— О–о, бабы — они, как коровы, баловливы. Все бы им веники, все бы париться, — проговорил дядя Федор.
Объездчики, видимо, непрочь были еще перекинуться словом.
— Ягоду тоже рвут, траву мнут.
— И ягоду порвут эти бабы, — согласился дядя Федор и будто совсем рассердился: — Траву тоже помнут.
— Вот и гоняем.
— Гоняйте, родимы, караульте. На то вы и служивые у барыни. Это у вас что на седле‑то сзади? — спросил он, когда гнедая лошадь внезапно обернулась и попыталась достать траву.
— Мешки отобрали. Веники выбросили, а мешки повезем в контору. Только не знаем, из какой деревни бабы.
— Да, деревень много, а лес один — господский, — согласился дядя Федор. — Вот и обижают старушку барыню. А барыне покой нужен.
— Верно, старик, — ответил второй объездчик. — Ты баб тут не видел?
— Как не видать, видал.
— Где они?
— А вот в ту сторону тронулись.
— Не те. С мешками были три бабы.
— С мешками?! — удивился дядя Федор. — Не–ет, таких не было. Они где‑нибудь, ведьмы, в лесу под кустом сидят.
— Попробуют вот этой! — погрозился второй объездчик нагайкой. — Попорю я их.
— Это ты, родимый, справедливо, — поддержал дядя Федор. — Бабе такая штука в самый раз. А то — чистехи какие нашлись, веники нужны, париться захотели! Нет бы ходить в грязи, во вашх, как полагается крестьянскому сословию, а они, гляди, париться! Чай, не господа. Вот в пруд окунись, как корова, и тебе всяко там удовольствие.
— Молодец, старик! Чужого брать нельзя, будь оно казенно, будь господско, — сказал первый объездчик, и дядя Федор охотно с ним согласился.
— Народ пошел без понятиев… Без думки в голове, — продолжал дядя Федор. — Взять веники! Разь не обидно старухе барыне, коль веники в ее лесу ломают? Небось сама она, родимая, дай бог ей здоровья, попариться любит. А тут поломают и ей не оставят. Зачивреть может барыня, завшиветь, жира могет лишиться.
— Постой, постой, старик, ты что‑то не того!.. Почем ты знаешь — парится барыня или нет. Ты видел? — спросил второй.
— Нет, не видел, родимый. Вы‑то небось тоже не видели?
— И мы не видели.
— О том и говорю: никто барыню не видел, и глаза наши недостойны глянуть на ее светлое лицо. Вы перед ней, как пес Полкан передо мной. Злой, а в глазах покорность, потому как я хозяин. Так и вы перед барыней. Вроде как Полканы.
— Ты, старик, что‑то опять понес. Ты зачем сюда шел?
— Шел зачем? — переспросил дядя Федор и глянул на меня: — Упредить, чтобы вы коров не попужали. Они, коровы, не любят, когда их тревожат.
— Врешь ты, старик. Ты, видать, плут. Тебе взбучку хорошую бы дать, — сказал второй.