Тут она решила презрительно рассмеяться, но вместо этого к глазам у нее подступили горячие колючие слезы, а губы скривились, готовые к плачу.
— Ты хочешь увидеть моих родителей? Хорошо, это я тебе устрою! — рыдала она уже в голос, размахивая руками и дрожа всем телом, путаясь в словах. — Тебе хочется поиграть в заботливого отца? Пожалуйста! Но не смей больше приходить сюда, в мой дом, и командовать мною! Ты со мной обращаешься как с одной из своих глупых подчиненных, которые строят тебе глазки. Что ты обо мне знаешь? Ну что? — продолжала она, захлебываясь слезами.
Закипевший кофе неистово булькал в кофеварке, Макс же стоял, пригвожденный к полу истерическими выкриками Клеи.
— Ты разве знаешь, о чем я думаю, что чувствую, что мне нравится, что нет? Я хороша для тебя только в постели, — с презрением бросила она. — Ты, наверно, даже гордишься собой, тем, какой ты хороший учитель в этой области… Ты знаешь еще, что я могу без ошибок напечатать письмо, отвечать на телефонные звонки, варить тебе… варить тебе этот проклятый кофе…
Невольно рука ее потянулась к кофеварке, чтобы распорядиться ею — вместе с кипящим кофе! — как с молочником. По чистой случайности Клея отвлеклась.
— Ну как вам это понравится? — кричала она, забыв о кофеварке. — Посмотрите-ка на него! — Клея презрительно махнула в сторону Макса. — Перед вами сам всемогущий господь Бог — мистер Макс Лэтхем! Мечта женщин и компьютеров! Он так очарован собственной персоной и такого высокого мнения о себе, что не видит дальше собственного носа!
Макс попытался ее остановить, но Клея и слова не дала ему вымолвить, а продолжала кричать, подбоченясь, как уличная торговка:
— Я вовсе не строю из себя жертву! Я вовсе не пытаюсь отомстить тебе отказом на твое предложение! Я просто очень хорошо знаю, что ничего не значу для тебя, — и к тому же еще смешала все планы твоей размеренной, идеальной жизни! Поэтому прошу тебя, не приходи сюда больше и не говори мне здесь приличные и любезные общие места, хвастаясь тем, какой ты благородный, какой ответственный! Для меня это оскорбительно! Я не нужна тебе, Макс! И ребенок тебе не нужен! Я не собираюсь сидеть у тебя на шее этаким вечно благодарным тебе грузом! Ты все это затеял только для того, чтобы очистить свою совесть, — ты ведь понял, что я не нарочно посягнула на твою драгоценную свободу…
Что она говорит? Клея замолчала — так же внезапно, как некоторое время назад она начала бросать ему в лицо свои обвинения. Побелевший, оскорбленный. Макс смотрел на нее не отрываясь в течение нескольких мучительных минут, уголки его плотно сжатых губ нервно подрагивали.