— Джейми, дорогой, — произнесла Маргарет, — у Харви Уоррендера нет ничего такого, что он мог бы использовать против тебя?
— Конечно, нет! — И добавил, подумав, не слишком ли категорично он это произнес: — Я просто не хочу принимать поспешное решение. Посмотрим, какая реакция будет завтра. Ведь в конце-то концов речь идет о нашем народе.
Он почувствовал на себе взгляд Маргарет и подумал, не поняла ли она, что он ей солгал.
Они вошли через главный вход под навесом в большой каменный особняк, который был официальной резиденцией премьер-министра на время его пребывания у власти. В холле их встретил Ярроу, дворецкий, и взял у них пальто.
— Американский посол пытался связаться с вами, сэр, — объявил он. — Из посольства звонили уже дважды и говорили, что дело не требует отлагательства.
Джеймс Хоуден кивнул. По всей вероятности, в Вашингтоне тоже узнали об утечке в прессе. Если так, то это намного облегчит задачу Артуру Лексингтону.
— Минут через пять, — велел он дворецкому, — сообщите на коммутатор, что я дома.
— Кофе мы будем пить в гостиной, мистер Ярроу, — сказала Маргарет. — И подайте, пожалуйста, сандвичи мистеру Хоудену, а то он не сумел добраться там до буфета. — И она прошла в туалетную комнату главного вестибюля, чтобы привести в порядок прическу.
А Джеймс Хоуден прошел по нескольким коридорам в третий зал с большими французскими окнами, выходящими на реку и холмы Гатино за ней. Это зрелище всегда завораживало его, даже ночью, когда он ориентировался лишь по далеким огонькам: он представлял себе широкую, вспененную ветром реку Оттаву — ту самую, по которой три с половиной столетия назад плыл искатель приключений Этьен Брюль[5], потом — Шамплейн[6], а позднее миссионеры и торговцы прокладывали легендарную дорогу на запад — к Великим озерам и богатому мехами Северу. Аза рекой лежала земля Квебек, славящаяся своими историческими местами и мифами, свидетельница многих перемен — многого из того, что когда-то закончится.
В Оттаве, всегда считал Джеймс Хоуден, трудно не почувствовать историю. Особенно теперь, когда город — некогда прелестный, а потом испорченный бизнесом — быстро становился снова зеленым: благодаря Национальной комиссии по благоустройству столицы в нем сажали деревья и прокладывали аллеи с подстриженными газонами в парках. Правда, правительственные здания были, как правило, безликими, неся на себе печать того, что критик называл «вялой рукой бюрократического искусства». Тем не менее в них чувствовалась природная неотшлифованность, а со временем, когда восстановится естественная красота города, Оттава может стать столицей, равной Вашингтону, а возможно, даже и переплюнуть его.