Моментально раздались разъяренные крики протеста и «Возьмите слова назад!», а с другой стороны зала — аплодисменты и грохот по пюпитрам.
А Харви Уоррендер, не обращая внимания на шум, пылко продолжал:
— Если правительство повинно в нарушении закона, мы заслуживаем того, чтобы палата признала это позором. Или если департамент по делам гражданства и иммиграции не выполнил положенные по закону обязанности, проигнорировав принятые парламентом статуты, я склоню голову и приму осуждение. Но поскольку мы ничего подобного не совершили, я заявляю, что не приемлю ничего из сказанного.
Джеймс Хоуден хотел бы, чтобы Харви Уоррендер говорил менее агрессивным тоном. В палате общин бывали случаи, когда требовалось проявить тактику более резкую, бесшабашную, но не сегодня. А сейчас спокойная рассудительность была бы более эффективна. Кроме того, премьер-министр, к своему смущению, почувствовал подспудную истеричность в голосе Уоррендера. Она сохранилась и когда он продолжил свое выступление.
— В чем заключается обвинение в позорном бессердечии, которое лидер оппозиции выложил перед вами? А дело в том, что правительство просто не нарушило закон и департамент по делам гражданства и иммиграции выполнил свои обязанности точно в соответствии с Актом об иммиграции Канады, не отступив ни в чем.
Ничего плохого сказано не было — собственно, это как раз и требовалось сказать. Вот только если бы сам Харви держался менее напряженно…
— Лидер оппозиции говорил о человеке по имени Анри Дюваль. Давайте на время забудем о том, должна ли страна взваливать на себя бремя, которого никто не хочет, должны ли мы открывать двери человеческому отребью, плавающему по морям…
Рев протеста с противоположного конца палаты перекрыл все предшествовавшие стычки этого дня. Хоуден понял: Харви Уоррендер зашел слишком далеко. Даже в секторе правительства появились шокированные лица — лишь несколько членов парламента нерешительно реагировали на шум, поднятый оппозицией.
Бонар Дейц вскочил.
— Господин спикер, относительно привилегии я возражаю…
А за его спиной звучали разгоряченные протестующие голоса.
Харви Уоррендер, несмотря на возраставший шум, продолжал:
— Я говорю: давайте забудем о ложной сентиментальности и будем считаться только с законом. Закон был применен…
Его слова потонули в нараставших возмущенных криках. Особенно выделялся один голос:
— Господин спикер, пусть министр по иммиграции объяснит, что он подразумевает под человеческим отребьем!
Джеймс Хоуден почувствовал себя неловко, узнав источник вопроса. Он исходил от Арнолда Джини, члена оппозиции с задней скамьи, представлявшего один из самых бедных районов Монреаля.