А сама думала: «Что это со мной? Боюсь жизни? Чего жду — почему не решить сейчас?» Но осторожность требовала: «Подожди!»
Брайан раскрыл ей объятия, и она прильнула к нему. Губы их встретились, и они страстно целовались снова и снова. Она отвечала ему, и сердце ее отчаянно колотилось. Через некоторое время руки его нежно прошлись по ее телу.
К концу вечера Брайан Ричардсон вошел в гостиную, неся кофе для них обоих. За его спиной, в кухоньке, Милли готовила сандвичи с салями. Она заметила, что в раковине все еще лежат оставшиеся после завтрака тарелки. «Право же, — подумала она, — мне следует перенести домой то, что я привыкла делать в офисе».
Ричардсон подошел к портативному телевизору Милли, стоявшему на низком столике перед одним из больших кресел. Включив его, он громко произнес:
— Не знаю, вытерплю ли я это, но все-таки лучше, пожалуй, знать худшее.
Милли как раз принесла тарелку с сандвичами и поставила на столик, когда Си-би-си стала передавать «Новости».
Как теперь бывало в большинстве случаев, первое сообщение посвящалось ухудшению международного положения. В Лаосе снова вспыхнули бунты, инспирированные Советами, и Кремль воинственно ответил на ноту протеста американцев. В Европе в советских сателлитах пропали солдаты. По восстановленной оси Москва — Пекин прошел обмен любезностями.
— Приближается, — пробормотал Ричардсон. — Приближается с каждым днем.
Следующим было сообщение об Анри Дювале.
Холеный диктор прочитал: «Сегодня в Оттаве в палате общин поднялся шум по поводу Анри Дюваля, человека без родины, который ждет депортации в Ванкувере. В разгар стычки между правительством и оппозицией Арнолд Джини, член парламента от Восточного Монреаля, был лишен права присутствовать в палате до окончания сегодняшней сессии…»
Позади диктора на экране появилась фотография Анри Дюваля, а за ней следом — увеличенная фотография члена парламента, калеки. Как и опасался Ричардсон, а также и Джеймс Хоуден, инцидент с исключением Арнолда Джини и фраза Харви Уоррендера о «человеческом отребье», из-за которой это и произошло, были в центре «Новостей». И как бы точно это ни было сформулировано, безбилетник и калека неизбежно выглядели жертвами жестокого, беспощадного правительства.
«Корреспондент Си-би-си Норман Дипинг, — объявил диктор, — рассказывает о сцене, произошедшей в палате…»
Ричардсон протянул руку, чтобы выключить телевизор.
— Не думаю, чтобы я такое еще раз выдержал. Ты не возражаешь?
— Нет. — И Милли покачала головой. Сегодня, хотя она и знала значение того, что видела, ей трудно было поддерживать к этому интерес. Главный вопрос ведь был по-прежнему не решен…