— Наверное, ничего. Но что это даст?
— Вы же можете воззвать к нему, верно? — уговаривал его Дэн. — Положительное значение милосердия и все такое прочее. Разве адвокаты не для этого существуют?
— Предполагается, что у тебя должны быть также солидные аргументы. — Алан сморщился. — Я представляю, как это будет происходить: я буду стоять на коленях, а премьер-министр — утирать слезы. И скажет: «Алан, мальчик мой, все эти недели я был так жутко виноват. А теперь, если поставишь здесь свою подпись, все будет забыто и ты сможешь добиться всего, чего хочешь».
— Хорошо, — признал Дэн Орлифф, — встреча не будет пустячком. Но ведь не было пустячком ничто из того, что вы делали. Так почему же надо сдаваться сейчас?
— По одной простой причине, — спокойно ответил Алан. — Потому что наступает время, когда разумно признать, что ты потерпел поражение.
— Вы меня разочаровываете, — сказал Дэн. Он вытянул ногу и с убитым видом стал колотить по ножке стола.
— Мне очень жаль. Я хотел бы добиться большего. — Помолчали. Потом Алан с любопытством спросил: — А почему премьер-министр приезжает в Ванкувер?
— Он совершает своего рода поездку по стране. Совершенно неожиданно — на этот счет много всяких догадок. — Репортер пожал плечами. — Это уже нас с вами не касается. У меня была идея свести вас двоих.
— Он никогда не согласится принять меня, — объявил Алан.
— Если его попросить, он не сможет отказать. — Дэн Орлифф указал на груду газет на стуле: — Вы не возражаете, если я их отсюда сброшу?
— Валяйте.
Дэн сбросил газеты на пол, повернул к себе стул и сел верхом на сиденье. Теперь он сидел лицом к Алану, положив руки на спинку стула.
— Послушайте, дружище, — пылко заговорил он, — если вы сами этого еще не поняли, разрешите я вам объясню. Для десяти миллионов людей — а то и больше — для всех, кто читает газеты, смотрит телевидение или слушает радио, вы — господин Борец за Правду.
— Господин Борец за Правду, — повторил Алан. И из любопытства спросил: — Это из «Путешествий пилигрима»?
— По-моему, да, — произнес он безразличным тоном.
— Помнится, я когда-то это читал, — сказал Алан, вспоминая. — По-моему, в воскресной школе.
— Мы с вами далеко ушли от воскресной школы, — продолжил репортер. — Но может быть, кое-что из вашего опыта уже и стерлось в памяти.
— Продолжайте же. Вы говорили о десяти миллионах людей.
— Они сделали из вас национального героя, — продолжал свое Орлифф. — Вы стали своего рода кумиром. Откровенно говоря, я никогда ничего подобного не наблюдал.
— Это все от избытка чувств, — сказал Алан. — Когда все это будет позади, меня забудут через десять дней.