Алан с сожалением признал:
— Да, мы проиграли. Поэтому-то я и здесь — в качестве просителя. — Улыбка снова мелькнула на его губах. — Если надо, то я готов встать на колени.
— Нет, — в свою очередь, улыбнулся Хоуден. — Я вовсе этого не хочу.
— Мне хотелось бы рассказать вам, сэр, об Анри Дювале. — Хоть у него и мало времени, подумал Алан, надо по крайней мере сделать максимум возможного. — Он хороший человечек, крепыш, хороший работник; я убежден, что он будет хорошим гражданином. Правда, он плохо говорит по-английски: он не получил образования…
— Мистер Мейтленд, — решительно оборвал его премьер-министр, — причина, по которой этот человек не может быть нами принят, проста. В мире полно людей, которые на первый взгляд заслуживают помощи. Но должен быть какой-то порядок в оказании помощи — какой-то план, какая-то схема действий. Поэтому у нас и существует Акт об иммиграции…
А главное, упорствуя, подумал Хоуден, он не уступит этому нелепому и диспропорциональному требованию народа. Возмутительное происшествие в оттавском аэропорту все еще вызывало у него раздражение. И даже если он проигнорирует угрозу Харви Уоррендера, уступить сейчас было бы нелепа— значило бы проявить слабость. Его, премьер-министра, решение известно — с этим все-таки надо считаться.
Алан Мейтленд не унимался:
— Анри Дюваль в Ванкувере, господин премьер-министр. Он не в Венгрии, не в Эфиопии и не в Китае. Он здесь и сейчас. — И не без горечи добавил: — В стране, где неимущие, предполагается, получают возможность изменить свою жизнь.
Неимущие. На секунду Джеймс Хоуден с волнением вспомнил приют и неожиданно возникший шанс, который в далеком прошлом отвоевал для него один человек — его Алан Мейтленд. Но он-то по крайней мере здесь родился. И он решил, что разговор продлился достаточно долго.
— Акт об иммиграции является законом нашей страны, мистер Мейтленд. В нем, несомненно, есть недостатки, но он такой, каким народ Канады решил его сделать. Так что согласно закону ответ вам будет «нет».
Положенный при окончании встречи ритуал вежливости был соблюден. Джеймс Хоуден встал и пожал Алану руку.
— Разрешите пожелать вам больших успехов в вашей профессии, — заметил он. — Возможно, когда-нибудь вы займетесь политикой. У меня есть предчувствие, что вы неплохо бы преуспели.
Алан спокойно ответил:
— Не думаю, сэр. Слишком многое мне в ней не нравится.
Когда Алан Мейтленд ушел, премьер-министр выбрал вторую шоколадку и стал задумчиво ее жевать. Через некоторое время он вызвал своего помощника и раздраженно потребовал, чтобы тот принес ему черновик вечернего выступления.