Короткие волосы имели, однако, большое преимущество — их легко взбить или пригладить рукой, что Милли часто и делала. Джеймс Хоуден тоже любил это делать, как любил и старый желтый халат, который она носила до сих пор. В двадцатый раз она решила в ближайшее время от него избавиться.
Вернувшись в гостиную, Милли сделала два оставшихся звонка. Один предназначался Люсьену Перро, министру оборонной промышленности, который был явно раздосадован столь ранним звонком, и Милли в ответ постаралась быть немногословной, насколько это было возможно. Потом она немного пожалела об этом, вспомнив, как кто-то сказал однажды, что право быть противной ранним утром является шестой человеческой свободой, а Перро, носивший мантию лидера французских канадцев, был всегда достаточно любезен с ней.
Последний звонок был Дугласу Мартенингу, секретарю Тайного совета и Солону[9], ведающему процедурами на всех заседаниях кабинета министров. С Мартенингом Милли держалась более уважительно, чем с остальными. Министры могут прийти и уйти, а вот секретарь Тайного совета, пока его не сместили, являлся старшим чиновником в Оттаве. Он славился также своим умением держаться на расстоянии и по большей части, когда Милли разговаривала с ним, делал вид, что вообще ее не замечает. Но сегодня он был необычно мрачен и болтлив.
— Я полагаю, это будет долгое заседание. Наверное, перейдет и на Рождество.
— Это не удивило бы меня, сэр, — сказала Милли. И добавила: — Но если оно будет таким, я всегда могу послать за сандвичами с индейкой.
Мартенинг хмыкнул, затем вдруг изрек:
— Мне не сандвичи нужны, мисс Фридман, а какая-нибудь другая работа — такая, что позволяет человеку время от времени наслаждаться семейной жизнью.
Милли потом подумала: «Разочарование — это зараза? Неужели великий мистер Мартенинг готов был присоединиться к чиновникам высокого ранга, которые покинули правительство, чтобы больше получать в промышленности?» Этот вопрос заставил ее призадуматься и относительно себя. Настало ли время уйти — время устроить перемену, прежде чем окажется слишком поздно что-то менять?
Она все еще думала об этом четыре часа спустя, когда члены Комитета по обороне начали собираться в кабинете премьер-министра на Парламентском холме. В хорошо пригнанном костюме и белой блузке Милли вводила их в зал заседаний.
Последним прибыл генерал Несбитсон — высокий, лысеющий, в плотном пальто и шарфе. Помогая ему раздеться, Милли была потрясена тем, как плохо он выглядел, а он — словно желая подтвердить это — внезапно закашлялся и поднес ко рту носовой платок. Милли налила немного ледяной воды из графина и протянула ему. Старый воин сделал глоток, благодарно кивнул и, задыхаясь, произнес: