— Я… я пришла с Ингрид. — Эмили чувствовала, как у нее горят щеки.
— А теперь уходи.
Уин наконец оторвал взгляд от Эмили и осуждающе посмотрел на сестру:
— Кейли, зачем так грубить?
— Я не грублю. Я серьезно. Ей надо уйти. — Кейли указала себе за спину. Уин обернулся и увидел, что крупный мужчина с черными волосами, главный на празднике, отошел от мангала и теперь направляется к ним.
Уин тихо чертыхнулся себе под нос.
— Пойдем.
Он взял Эмили под руку и повел в обход праздника, вдоль опушки леса. Когда они вышли на общий пляж, откуда грот уже был не виден, Уин остановился и отпустил руку Эмили.
Она прикоснулась к тому месту, где он ее держал. Кожа там была теплой.
— Прошу прощения, — сказала она, ошеломленная тем, как быстро все произошло. — Я не знала, что это закрытая вечеринка.
Они стояли друг напротив друга посреди людного пляжа под ярким солнцем.
— Она не закрытая.
Эмили даже не сразу сообразила, что это значит. Это была вечеринка для всех. Значит, не рады там были ей. Только ей.
— Ясно.
— Дед уже рассказал тебе? — вдруг спросил Уин.
— О чем?
— О твоей маме и моем дяде. Собственно, в этом-то все и дело. — Он кивнул в сторону грота.
Эмили совершенно не понимала, почему ее выгнали с вечеринки из-за какой-то истории с ее мамой и дядей Уина.
— На самом деле, — сказала она, — я надеялась встретить тебя. Не сейчас, а вообще. Ты говорил, в следующий раз, когда мы увидимся, ты мне все расскажешь.
— Я так сказал? «В следующий раз» казалось таким далеким. — Уин на мгновение замешкался и сказал. — Мой дядя покончил с собой. Когда был примерно в моем возрасте.
Эмили такого не ожидала и не знала, что ответить. Лучшее, что пришло в голову:
— Мне очень жаль.
— Он покончил с собой из-за твоей мамы.
Эмили стало тревожно и страшно. Она вдруг вспомнила инициалы, вырезанные на дереве. Д.Ш. + Л.К.
Далси Шелби и Логан Коффи.
— Они любили друг друга, — сказал Уин, пристально глядя на нее. — Или он ее любил. Его семья этого не одобряла. Но он пошел против их воли, против многовековой традиции. А потом твоя мама его бросила. Разбила ему сердце. Как будто то, что он сделал, то, чем пожертвовал, не имело значения.
Эмили отчаянно пыталась хоть что-то понять.
— Подожди. Ты обвиняешь мою маму в смерти своего дяди?
— Все ее обвиняют, Эмили.
— Что значит все? — Ее голос дрожал.
Уин тоже это заметил. Он подправил пояс плавок и упер руки в бока.
— Извини. Мне надо было придумать, как сказать это помягче. Я не думал, что будет так трудно.
— Что будет трудно? Убедить меня, что мама виновата в самоубийстве твоего дяди? Я скажу тебе только одно. Моя мама была замечательным человеком. Она никогда бы не сделала ничего, что может ранить кого-то другого. Никогда.