Один-единственный видел ее.
Она звонила ему беспрестанно и все-таки взяла горничную измором. Но когда Савьер ответил, Джулию ошеломил его тон.
— Джулия, хватит сюда названивать, — грубо сказал он.
— Я… я скучала. Где ты был?
Тишина.
— Здесь так ужасно, — продолжала она. — Мне хотят назначить лечение. Какие-то таблетки.
Савьер откашлялся, прочищая горло.
— Может быть, это хорошая мысль.
— Нет, не хорошая. — Джулия улыбнулась, представив себе, как прекрасно все будет. — Это может повредит ребенку.
Опять тишина. А потом:
— Какому ребенку?
— Савьер, я беременна. Я собираюсь сказать моему психологу, а потом — папе. Скоро я буду дома.
— Погоди, погоди, — быстро произнес он. — Что?!
— Да, я знаю. Все так неожиданно. Я тоже удивилась. Но ведь это же здорово, правда? Это лучшее, что могло получиться. Я приеду домой, и мы сможем быть вместе.
— Это мой ребенок? — спросил он.
Она почувствовала, как вокруг сердца затянулась первая нить — тонкая, острая, крепкая.
— Конечно, твой. У меня это был первый раз. Ты у меня первый.
Он так долго молчал, что она решила, он бросил трубку.
— Джулия, я не хочу ребенка, — наконец признался он.
— Ну, теперь уже поздно, — она постаралась выдавить смех.
— Точно поздно?
— Ты о чем?
— Мне шестнадцать! — взорвался он. — Я не могу быть отцом! И потом, я встречаюсь с Холли. Это худшее, что могло случиться. У меня есть свои планы.
Вторая нить, третья, четвертая… Они стянули ей сердце, оплели ее всю изнутри, так что стало трудно дышать.
— Ты встречаешься с Холли? — Джулия знала об этом, но решила, что после всего, что было той ночью на футбольном поле… как он на нее смотрел, как он к ней прикасался…
Как он мог делать такое с ней и оставаться с Холли?
— Мы всегда были вместе. И ты это знаешь. Мы собираемся пожениться. После университета.
— Но в ту ночь…
Он перебил ее:
— Тебе было плохо.
— Значит, дело не только в ребенке? — прошептала она. — Я тебе не нужна?
— Мне очень жаль. Правда. Я думал, ты знаешь.
Он думал, я знаю? На глаза навернулись слезы, дыхание стало прерывистым и учащенным. Джулия испугалась, что ей станет плохо.
Он же был должен ее спасти.
— Я сама обо всем позабочусь, — сказала она, собираясь повесить трубку. Пусть ребенок не нужен Савьеру, но ей-то он нужен. Она сможет о нем позаботиться.
Савьер неправильно понял ее.
— Вот хорошо. Это правильно, Джулия. Я знаю, это будет тяжело. Но ты ничего не почувствуешь, и все быстро закончится. Сделай аборт, и все будет хорошо. Давай я пришлю тебе денег. — Теперь его голос звучал с облегчением, по-дружески легко. Ее накрыла волна такой жгучей ненависти, что ее кожа буквально вспыхнула, а в трубке раздался треск электричества.