Это были тела, с которых грабители сняли одежду. Большинство оказалось попорчено стервятниками. Волк оторвался от пожирания трупа, нутром почуял опасность, исходящую от «художника», и предпочел по-тихому скрыться.
Совсем скоро он все узнает. Готовый в любой момент отразить нападение, «художник» исследовал все восемьдесят тел кавалеристов и туземцев. Плюс тела двух своих товарищей — он обнаружил их на наблюдательных постах.
Восемьдесят два трупа.
Он предположил, что бандиты забрали с собой тела тех двоих, что пытались его убить, но даже в этом случае трупов должно было оказаться восемьдесят пять: включая одноногого старика, сморщенную старушку и маленькую девочку. Но тел этих троих «художник» нигде не видел.
Туги.
Но эта версия не имела смысла. Каким образом увечный старик, сгорбленная старуха и совсем еще ребенок могли бесшумно одолеть восемьдесят человек, половина которых — закаленные в боях солдаты?
Стараясь не замечать поднимающегося над залитой лунным светом равниной все более отчетливого запаха смерти, «художник» осматривал трупы и силился определить, что же убило всех этих людей. Но лишь в двух случаях причина смерти была очевидна: у обоих его товарищей на горле имелись характерные следы, свидетельствующие об удушении. Что же касается остальных, то — не считая того, что натворили волки и стервятники, — на их телах не было никаких повреждений.
Как такое возможно? Такое впечатление, что все восемьдесят человек просто уснули и больше не проснулись.
Уснули? Внезапно «художника» осенило. Он понял, что произошло в лагере. Чертов одноногий, засушенная старуха и девчонка отравили пищу, готовившуюся на ужин, — возможно, подсыпали отраву в котелки, в которых кипятили воду для чая. Они должны были быть мастерами в этом деле, потому что никто ничего не заметил. После того как яд сработал, был подан условный сигнал: тройной звон колокольчика. Остальные члены банды проникли на территорию лагеря и принялись собирать добычу. «Художнику» и двум его товарищам удалось избежать отравления по одной-единственной причине: они не стали дожидаться ужина, а запаслись бисквитами и, пользуясь царящей вокруг суетой, незаметно покинули место стоянки, чтобы занять удобные наблюдательные позиции.
Значит, яд.
Точно!
«Художник» отполз прочь от поля смерти. Потом согнулся в три погибели и пробежал таким манером несколько миль. Только тогда он почувствовал себя в относительной безопасности и выпрямился. К тому времени взошло солнце, и «художник» весь взмок от жары. Наконец он был вынужден сбавить скорость; съел на ходу несколько бисквитов и вскоре снова побежал. Иногда он останавливался, чтобы поспать, но недолго. Любой ценой необходимо было добраться до следующего опиумного каравана. Он не мог всецело полагаться на то, что туги и в следующий раз дождутся, когда караван достигнет плато. Бандиты вполне способны сменить тактику и совершить нападение раньше.