На равнине воцарилась тишина. Руки и ноги «художника» совершенно затекли без движения, но он терпел и оставался в прежнем положении, укрытый холодными смердящими костями и тяжелыми камнями. Проникающий в убежище солнечный лучик заметно переместился в сторону — это утро сменилось днем.
Но он не шевелился и усиленно размышлял все над тем же вопросом: как тугам удалось столь легко захватить караван?
Солнце перестало попадать в убежище, когда день наконец превратился в вечер.
А затем на равнину опустилась ночь.
«Художник» уже давно мочился под себя. Во рту настолько пересохло, что язык приклеился к нёбу.
Но он не двигался с места.
Внезапно «художник» понял, что, несмотря на всю профессиональную выучку и решимость бодрствовать, уснул. Пришлось сильно прикусить нижнюю губу — так, чтобы потекла кровь, а боль прояснила сознание. Он решил рискнуть и выбраться из своей берлоги. В противном случае легко можно было потерять сознание да так здесь и остаться.
Медленно и беззвучно он отодвигал камни в сторону. Руки затекли и не желали слушаться. Очень осторожно он выбрался наконец из гигантского могильника на свежий воздух. Но как глубоко он ни дышал, запах гниения, казалось, навечно въелся в легкие.
Ночное небо снова усеяли звезды. Медленно-медленно — в надежде, что никто не заметит его передвижения, — «художник» пополз к горному ручью. Там он окунул голову в бурный поток, и ледяная вода мгновенно прогнала остатки сонливости. Подобно преследуемому животному, художник внимательно огляделся по сторонам: не обнаружили ли его враги? Он сделал большой глоток из ручья. Еще один. И еще. От холода свело язык и заледенело горло, но зато он окончательно пришел в состояние боевой готовности.
Продолжая высматривать возможных преследователей, «художник» пошарил по карманам и вытащил то, что сохранилось от бисквитов, прихваченных накануне вечером. Желудок запротестовал, но нужно было восстановить силы, и он заставил себя проглотить пищу.
Фургоны скрылись в западном направлении. Его же путь лежал на юго-восток, навстречу следующему каравану, который появится на плато через две недели. Пригибаясь к земле, он двинулся вниз по течению горного потока.
И остановился.
Тела солдат и туземцев, вместе с которыми он отправился в путь, манили к себе. Как ни хотелось побыстрее убраться отсюда, он не мог уйти просто так. Он не сумел защитить караван, поэтому просто обязан разобраться и понять, как врагам удалось застать врасплох такой большой отряд.
С выражением мрачной решимости на лице «художник» развернулся и подошел к месту, где прошлой ночью стояли фургоны. Он держал наготове нож, ожидая, что в любой момент его могут атаковать враги. В лунном свете он увидел лежащие на земле продолговатые объекты, некоторые бледнее остальных.