Бедный мосье Каншон. Он будет так огорчен, не найдя меня на вокзале. Не кинется ли он в местное гестапо, чтобы ускорить свидание?
— Меня могут встречать…
— Отдать ваш чемодан?
— Нет, не стоит.
— Тогда я скажу, что вы отстали в Сансе.
Перед Монтрё достаю из фибрового вместилища новый костюм и свежую рубашку и, закрывшись в туалете, быстро переодеваюсь. Шляпу заменяю беретом. Все вещи — французского производства, хотя и куплены в Софии; в магазинах за каждую метку “Дом Диор” и “Пакэн” с меня содрали по лишней десятке. Проводник одобряет перемену:
— Теперь вы настоящий кавалер! Не то что раньше… О, нигде не шьют так, как во Франции, и на вашей родине — тоже… Кстати, где это вы наловчились так болтать по-французски?
— Я самоучка.
У моста поезд с лязгом и пыхтением тормозит, и проводник выпускает меня из клетки. Спрыгиваю на гравий и, делая вид, что не вижу ориентирующих жестов проводника, быстро иду к хвосту поезда — подальше от вагона, в котором едет мосье Каншон. Убежден, что в Париже он все-таки постарается обойтись без услуг немцев. Вряд ли Тропанезе простит ему шаг, способный навлечь на меня подозрение РСХА, поскольку этим самым будет возведена стена между Слави Багряновым и Эрикой, ожидающей его появления в “Кайзергофе”.
Поезд, простояв не больше минуты, показывает мне тыл, а я, закурив, ступаю на мост и иду, сопровождаемый равнодушными глазами полицейского наряда. На середине сплевываю с высоты в желтые волны Ионны и делаю это трижды — на счастье.
Полдела сделано. Ау, мосье Каншон! Будете в Милане — кланяйтесь Дине и Альберто. И скажите, что усики Дине к лицу, хотя связи с ОВРА способны оттолкнуть и более пылкого поклонника, чем я. И еще передайте, что использовать шикарных дам в качестве курьеров старо и неосторожно. Они так приметны, что полиции просто не остается ничего другого, как зарегистрировать их в картотеке и отечески опекать в поездах. Прощайте, мосье Каншон!
…Католический собор сер и угрюм. Его башенки и своды заштрихованы сизым голубиным пометом. Самих голубей что-то не видно. Вымерли или сдобрили постные супы горожан. Мраморные ступени, истонченные подошвами, безукоризненно чисты. При входе окунаю палец в чашу со святой водой и останавливаюсь, давая глазам привыкнуть к полумраку. Сквозь цветные витражи со сценами из писания льется меркнущий где-то на полпути багровый свет Святые в нишах строго взирают на меня пустыми черными глазницами. У алебастровых ступней трепетно колышутся огоньки тоненьких свечек.
Тишина. Такая глубокая, что кружится голова.
Мне нужен священник, отец Данжан, но как отыскать его, не задавая вопросов? Иду вдоль стены, описывая круг, и вспоминаю приметы Данжана. Среднего роста, коренастый; нос с горбинкой, серые глаза… Попробуй разобрать в полумраке цвет глаз!.. “У него привычка часто и негромко кашлять. Ищи кашляющего, Слави”.