Встаю и подхожу к Лейбницу вплотную.
— За такую неловкость, как расстрел болгарского коммерсанта, едущего в Берлин, чтобы предложить германскому солдату хлеб, за эту маленькую глупость рейхсфюрер СС может вздернуть любого на самом надежном пеньковом галстуке.
Делаю пару глубоких затяжек и продолжаю:
— Впрочем, готов допустить, что болгарский посол не пользуется в Берлине достаточным авторитетом. Не берусь также гарантировать, что оберфюрер фон Кольвиц ринется разыскивать Багрянова — одним славянином больше, одним меньше, какая в принципе разница? Допускаю, наконец, крамольную мысль, что даже МИД Болгарии не пошевельнет пальцем, чтобы защитить меня. Меняет дело? О нет…
Старое мудрое правило: выдай сомнения оппонента за свои собственные и опровергни их. В любом приличном учебнике логики есть куча примеров — от древних времен до наших дней. Мой мог бы стать не самым худшим.
Лейбниц, белый от ненависти, тихо качает головой.
— Ты… Знаешь, что я с тобой сделаю за это?.. Не знаешь?..
Стряхиваю пепел на пол и продолжаю:
— Остается одна мелочь, не взятая в расчет. Итальянский консул в Париже. Позвоните ему и убедитесь, что он ждал меня вчера и, если я не появлюсь завтра, затрезвонит во все колокола. Вы ведь, естественно, не знали, что в Риме я подписал кучу контрактов, очень выгодных для итальянской стороны?..
Надо во что бы то ни стало втянуть Лейбница в разговор. Иначе все осложнится. Ненависть заглушит страх, а мелочное чиновничье упрямство станет преградой на пути к жизни и свободе.
— Знаете что, — говорю я просто. — В последнее время страх в разной форме и пропорциях стал господствующим чувством в Европе… Я не угрожал, а сказал вам правду — и о консуле, и о контрактах. Попробуйте поверить, что это так. Допустите также, что, кроме министра экономики и болгарского МИДа, о моей поездке знают по меньшей мере трое влиятельных лиц. Один из них — доктор Отто Делиус, атташе в Софии, выполняющий специальные обязанности; другой — Альберто Фожолли, мой друг и член Высшего фашистского совета; третий — женщина, чье имя вам ничего не скажет, но чей вес при итальянском дворе огромен. Вот так, господин Лейбниц. Лейбниц дотрагивается до виска.
— Вы сумасшедший.
— Позвоните в Париж. Итальянский консул будет отличным экспертом… Или фон Кольвицу, телефон — Берлин, семь — шестнадцать — сорок три… Сейчас вы слушаете меня и говорите себе: этот человек борется за жизнь и все лжет. Но попробуйте взглянуть на дело иначе и тогда вы скажете: этот болгарский торговец хочет жить, страх смерти обострил его ум и память, сделав вдобавок провидцем; надо прислушаться к его доводам и, если он прав, потушить пожар в самом начале… Пока не поздно!