— Черт возьми, послушай же меня! — заорал Страйкер. И он повторил то, что говорил до сих пор. — И еще. Я думаю, что знаю, кто это. Я думаю, это Тим Лири.
— Интересно… — сказал Пински. Его рука все еще была на телефоне, но трубку он не взял.
— Ты раньше так не думал, — напомнил ему Нилсон.
— Он раньше и не говорил, что это Лири. Он только сказал «коп».
— С чего бы это Лири начал убивать полицейских? — спросил Нилсон.
— Потому что он ненавидит наш департамент, — сказал Страйкер. — Он ненавидит всех нас. Это видно по его глазам. Ты же был в суде, Нед. Ты был на процессе Бронковски. Ты видел, как он смотрел на нас, — ты должен был разглядеть ненависть в его глазах. Он хочет заложить нас, но его не приводят к присяге, вот он и избрал другой путь: он по одному уничтожает нас, и будет это делать, пока кто-нибудь не остановит его.
— Я не уверен, что согласен с твоей версией, — медленно проговорил Пински. — Разве он не под наблюдением?
— Нет, — пояснил Страйкер. — Я спросил по телефону.
— Разве к нему никто не приставлен? — удивился Нилсон.
— Нет.
— Бог мой — почему?
— Догадайся.
Пински и Нилсон переглянулись.
— Друзья? — предположил Пински.
— Что-то знает? — высказал свою версию Нилсон.
— Выбирайте кому как нравится, — сказал Страйкер.
— А ты думаешь, что это он все сделал? — спросил Пински, указывая на дверь кухни и развороченный телевизор.
— Кто еще мог сделать это? — возмутился Страйкер. — Я уверен, если мы поищем, то сможем найти связь между всеми убитыми офицерами и Лири. Но он промахнулся с Тосом и мной. Теперь дважды — со мной. И наверняка попытается убить меня снова. Он сумасшедший, но слишком хитер, чтобы это показать.
— Тогда вы с Тосом нуждаетесь в охране, — сказал Пински.
— Тос — да, но я не… — начал Страйкер и остановился. Снаружи послышался вой сирены.
Нилсон подошел к окну и выглянул.
— Кажется, кто-то из соседей все еще верит в полицию, — сказал он. — Черно-белая машина у подъезда и двое в форме идут сюда.
— Черт побери, черт побери! — провыл Страйкер.
Пински посмотрел на Нилсона.
— И как раз когда все так хорошо пошло, — проговорил он.
В палате было темно и тихо, разве что слышно было жужжание приборов, контролирующих состояние Тоскарелли. Страйкер, выглядевший устало, опустился на стул возле постели. Он посмотрел на профиль Тоса — и вздохнул.
— Дело в том — что бы там ни делал Пински, он никого сюда не посадит до утра, правда? Даже если он получит разрешение на это вообще, — сказал Страйкер. — Так что, пока такие вот дела, я посижу здесь, пока не придет твоя мать, ладно? Не думаю, что