— Я и не бросаю начатое. Обычно. Но наше взаимное отвращение настолько велико, что, боюсь, это помешает выздоровлению.
— Тебе что, не достает профессионализма, чтобы отбросить личное?
За последние полчаса ей пришлось выслушать одно и то же дважды. В этот раз вызов исходил от Адама Кэйвано: высокомерие в легком наклоне головы, красноречивый упрек во всем его облике. В течение какого-то мгновения она сверлила его взглядом своих непокорных голубых глаз.
— Достает, черт побери. А ты, достаточно ли ты мужчина, чтобы лечиться, не оскорбляя меня?
— Не спорю, ты права.
— Никакого нытья. Никаких жалоб. Никаких истерик.
— Согласен.
— Порой ты будешь загибаться от боли, но я не остановлюсь.
— Я могу терпеть.
— Ты в самом деле хочешь снова ходить?
— Вопрос совсем не в том, чтобы снова ходить. Я жажду бегать, ходить под парусами и на лыжах и… забраться на эту чертову итальянскую вершину.
— Тогда нам предстоят недели, а может, и месяцы тяжелой работы. Придется терпеть и потеть сильнее, чем когда-либо в жизни. Прежде чем все закончится, ты побьешь рекорды выносливости и самообладания, о которых и представления не имел.
— Я готов.
Лайла осторожно спрятала улыбку. Его настроение и отношение к лечению изменилось на сто восемьдесят градусов. По крайней мере, хотя бы этого ей удалось добиться. Адам больше не производил впечатления раненого великана-людоеда, угрожающего свирепым рыком каждому, посмевшему посягнуть на его жалкий мирок.
— С чего начнем? — спросил он, нетерпеливо сверкнув глазами.
— С ванны.
— С чего, с чего?
— С ванны. От вас дурно пахнет, мистер Кэйвано.
Он скрестил руки на груди и пригнулся, словно готовясь к круговой обороне.
— Я не в состоянии вымыться даже под душем.
— Мы не будем перемещаться в ванную, я помою тебя в кровати.
Она подкатила больничную тележку, сняла с нее большой таз и отправилась в ванную, чтобы налить туда теплую воду.
— Пит поможет мне помыться.
— Это работа не для него.
— Ничего, если я скажу — справится.
— Я думала, мы договорились и ты не будешь больше ворчать и жаловаться, — ответила она, кряхтя от тяжести таза, наполненного до краев.
— Не думал, что наше соглашение подразумевает мытье в кровати.
— Естественно. Тебе следовало бы ознакомиться с перечнем процедур, отпечатанных мелким шрифтом.
— Взрослый мужик, моющийся в кровати, — это унизительно.
— Нет ничего более отвратительного, чем дурно пахнущий взрослый мужчина.
С выражением полного безразличия на лице она начала подкладывать под него полотенца. Он прекрасно владел верхней половиной туловища, но ей пришлось приложить некоторое усилие, чтобы приподнять ему ноги.