Чтобы как-то сгладить неловкость ситуации, она спросила:
— Мыло ты, конечно же, предпочитаешь дорогое?
— В ванной, — буркнул он.
— Просто великолепно. — Покидая ванную, она нарочито вдохнула неповторимый аромат изысканного мыла. — Изумительный запах и не сказать чтобы резкий.
— Безмерно счастлив тебе угодить, — саркастически заметил он.
— Одеколоном ты тоже пользуешься?
— А как же.
— Тогда подушись, как побреешься.
— Побреешься?
— Предпочитаешь, чтобы я…
— Нет-нет, — поспешил ответить он.
— Не перестаю удивляться, почему ты до сих пор пренебрегал своим туалетом. — Она улыбнулась приторной, неестественной улыбочкой. — Или ты спишь и видишь, как бы превратить эту скудную щетину в длинную бороду?
Атмосфера накалялась, грозя перейти в зловещее молчание, пока Лайла, ловко отвернув простыню умелыми движениями, намыливала губку до появления обильной пены. Покончив с этим, Лайла принялась за его ногу. Намыливая пальцы, она попыталась разрядить обстановку.
— Щекотно?
— Очень смешно.
— Да ладно, Кэйвано, не кисни ты так.
— Паралич — веселая штука, а?
Она неодобрительно отнеслась к его выпаду.
— Отчего не посмеяться, ведь это не больно. И к тому же небесполезно. Твои пальцы обычно реагируют на щекотку?
Он повернулся к ней и смерил ее долгим и тягучим взглядом. Таким обжигающим, что будь гибискусы на ее майке живыми, они бы наверняка завяли.
— Когда вернешь меня к жизни, может быть, узнаешь, — с расстановкой протянул он, придав голосу игривый оттенок.
— Вряд ли тебя тогда устроит ванна в постели.
— Я и не мечтаю об этом. Мои пальцы сгодятся на что-нибудь поинтереснее.
— Это на что же?
В ответ прозвучали названия сексуальных игр.
Лайла застыла с губкой в руках на несколько секунд, прежде чем решиться ее прополоскать. Адам улыбался, как мартовский кот.
— Какой разврат, — кисло отозвалась она.
— Зато весело.
— Не считаю нужным выслушивать непристойности, мистер Кэйвано. В нашем договоре об этом нет ни слова.
Она насухо вытерла ногу и прикрыла простыней, затем приступила к следующей.
— Почему?
— Мне не доставляет удовольствия обсуждать свою личную жизнь с пациентами.
— Боишься возбудить?
— Вот именно.
Он некоторое время пристально разглядывал ее, она же ни на минуту не прервала свое занятие.
— Никак не возьму в толк, как это вы с Элизабет выросли абсолютно непохожими.
— Очень многие сразу признают нас сестрами.
— Это семейное сходство, — задумчиво предположил Адам, — но этим все и заканчивается. Вы разные, как день и ночь.
— Отнюдь, мы обе блондинки с голубыми глазами.
— Да, но она изящная, женственная, душевная, а ты…