Адам в ответ лишь безучастно уставился в окно. Пит, который из-за своего небольшого роста вынужден был сидеть на подушечке, тронулся с места. Лайла сказала ему куда ехать, но если даже Адам о чем-то и догадывался, он ничем этого не выказал.
Только когда Пит въехал в ворота этого учреждения, Адам словно очнулся. Прочитав вывеску, он быстро повернулся к ней, молча требуя объяснения.
— Да, Адам, это реабилитационный центр парализованных и полупарализованных больных. Не будь ты так чертовски богат, ты не смог бы позволить себе персонального ухода и оказался бы именно здесь. Давай помедленнее, Пит. Я хочу, чтобы он все рассмотрел. Смотри, — сказала она, указывая через окошечко. — Вон там ребята играют в баскетбол, две команды. Уверена, любой из них с радостью носился бы по площадке, а не сидел бы в инвалидной коляске; тем не менее они неплохо проводят время — гогочут, болеют друг за друга, словом, не падают духом даже в этой трагической ситуации. Остановись на минуту, Пит. — Тот немедленно подчинился. — Это плавательный бассейн, Адам. Погляди, этих детишек не отличишь от обычных детей в «лягушатнике». За исключением того, что они совсем не обычные дети, а особенные. — В ее глазах блеснули непрошеные слезы. — Особенные потому, что им не так-то легко даже залезть в бассейн, уж не говоря о том, чтобы плавать. Они не могут взобраться на вышку для прыжков, подпрыгнуть, нырнуть и проплыть весь бассейн под водой.
Слишком взволнованная, чтобы продолжать, Лайла знаком попросила Пита трогаться. На перекрестке они остановились, уступая дорогу девочке в инвалидной коляске, — няня перевозила ее через дорогу. Девочка с улыбкой прислушивалась к голосу няни.
— Присмотрись повнимательнее, Адам. Вы очень похожи. Отличие только в том, что она улыбается, а не смотрит волком, да еще в том, что она парализована навсегда. — Лайла вдруг раскинула руки, как бы пытаясь обнять все это пространство. — Да-да, все, находящиеся здесь, обречены на инвалидные коляски до конца жизни. И рады даже малейшей возможности двигаться. — Она яростно смахнула слезы, градом катившиеся по щекам. — Как ты смеешь… Как ты смеешь быть таким бессовестным эгоистом, когда перед тобой открывается прекрасная возможность вновь начать ходить, свободно двигаться, жить нормальной жизнью, а они всего этого лишены навсегда. — Она содрогнулась и, в упор глядя на Адама, резко махнула рукой: — Пит, вези нас обратно.
Дорога домой показалась очень долгой, все это время в фургоне царила гробовая тишина.
На следующее утро Лайла не сразу заглянула к Адаму, а выждала, пока тот позавтракает и побреется. Вчера вечером по возвращении она уложила его в постель и ушла, не сказав ни слова. Нарушая профессиональную этику экскурсией в реабилитационный центр, Лайла ни на минуту не сомневалась в правильности своего решения — Адам заслуживал жесткой шокотерапии. Пожалуй, не следовало и оставлять его одного вчера вечером, но Лайла испугалась самою себя — казалось, что стоит ей лишь дотронуться до него, как руки сами вцепятся ему в горло и она просто-напросто его придушит.