Она присела у туалетного столика в ночной рубашке, пытаясь привести в порядок волосы суетливыми неверными движениями. «Интересно, — думала она, — как София выглядела внешне? Я никогда не спрашивала Джона. Должно быть, она была темная, как Джастин, и, наверное, стройная и гибкая. Думаю, темнее меня и стройнее тоже. И, конечно, она была красивее. О Боже, как бы Джон рассердился, если бы он мог слышать мои мысли! Надо перестать думать о Софии».
Джон вернулся из ванной и небрежно бросил одежду на кресло. Он был голый.
— Наверное, я приму ванну, — сказала Сара, обращаясь к своим ногтям на пальцах рук. — Как ты думаешь, это имеет значение?
— Ни малейшего, — сказал Джон, — за исключением того, что нам обоим будет весьма жарко в постели.
Ванная была утешительной тюрьмой, наполненной паром и теплом. Ванна наливалась долго, почти так же долго, как Сара мылась. Она вытиралась очень медленно, а потом села на табуретку, и слезы медленно закапали из глаз. Она попыталась загнать их обратно, но внезапно на нее накатилась волна тоски по дому, и слезы отказались ей подчиняться. Комната поплыла перед глазами, борьба с рыданиями разрывала ей горло, и она в ужасе думала, что у нее не хватит сил вернуться в спальню, когда Джон подергал ручку запертой двери.
— Сара?
Она беззвучно всхлипнула, не ответив.
— Ты можешь впустить меня?
Она попыталась сказать что-то, но не смогла.
— Пожалуйста!
Она резко смахнула слезы, спотыкаясь пошла к двери и отперла ее. Возвращаясь вслепую к табуретке перед зеркалом, она слышала, как Джон вошел. Она помедлила, с ужасом пытаясь представить его настроение, молясь про себя, чтобы он не был слишком рассержен.
— Сара, — услышала она его голос. — Дорогая Сара.
И вдруг он ласково обнял ее, как будто она была очень маленькой, и крепко прижал к себе неловким успокаивающим движением, которое неожиданно растрогало ее. Она никогда не думала, что он способен быть таким нежным.
— Ты думаешь о Софии, — прошептал он ей на ухо. — Я бы хотел, чтоб ты этого не делала, Сара, не думай больше о Софии.
Страхи выветрились из ее головы, и, когда он нагнул голову, чтобы поцеловать ее в губы, она наконец впервые осознала, какое место занимает в его сердце, прежде чем мир закружился у нее перед глазами и превратился в карусель огня.
Через десять дней они вернулись в Лондон. Джон заказал трансатлантические телефонные разговоры, улаживал разные срочные дела. Помощник — его правая рука, — которого Сара встречала в Канаде, вылетел в Европу в связи с какими-то деловыми вопросами, так что первый вечер в Лондоне они провели, обедая вдвоем в ресторане. На следующий день у них был ленч с Камиллой в Найтсбридже. Когда они возвращались в свой отель, Сара повернулась к Джону и спросила несколько озадаченно: