— Вы чрезвычайно хорошо информированы, мастер Жиль, для человека, чья нога впервые ступает сейчас на сицилийскую землю.
Юноша дружелюбно ухмыльнулся:
— Я всегда держу наготове глаза и уши! Дело в том, что мне удалось переговорить с одним из моряков — он прыгнул на борт, когда его судно проходило мимо нас при входе в гавань. Теперь давайте попробуем найти вашего рысака. Клянусь святым Юстасом, как мне было жаль лошадей во время путешествия! Бедные животные совершенно обезумели от перенесенных испытаний. Надеюсь, ваш Балан не бросит вас.
— Только не меня. Он знает меня слишком хорошо. И я уделяла ему очень много внимания во время путешествия. Когда шел проливной дождь, я трижды проводила его по палубе — только в это время там было достаточно места, и я уверена, что он отплатит мне примерным поведением.
— Так и вышло, и Иден, грациозно восседавшая на своем великолепном чалом жеребце, на котором она сбежала из Хоукхеста, сопровождаемая счастливым Жилем, рысью поспевавшим за ней на кобыле, была одной из немногих путешественников, достигших деревянных ворот замка, не потеряв достоинства. Многие другие обессиленно прихромали к огромным, обитым железом дверям, проклиная своих непокорных коней, после чего несколько слуг было отряжено на поимку беглецов.
Замок Мэйтгрифон был удивительным, единственным в своем роде сооружением, порожденным причудливым воображением короля Ричарда. Сделанный целиком из деревянных секций, он мог быть воздвигнут или разобран за один день при наличии корпуса обученных инженеров. Его изготовление, являясь более ответственным делом, чем травля местного населения, на несколько недель отвлекло от баловства значительное количество людей. Эта забава была единственным занятием для стоявшей лагерем армии.
Когда Иден спешилась, Жиль уверенно удалился в расположенную по соседству конюшню, ведя по уздцы Балана и собственную кобылу. Иден проследовала со всей страждущей толпой в замок; широкая галерея вывела их в просторный зал. Здесь королевские гости и их слуги смешались с обитателями дворца в вавилонском столпотворении разговоров и смеха. Куда бы Иден ни взглянула, она везде видела рыцарей-крестоносцев — шелковый Крест был нашит на правом плече или на груди их длинных груботканых туник. Горло ее сжималось, когда она смотрела вокруг, она почти ожидала увидеть здесь Стефана — так тесно в ее сознании соединялся он с этим ярким символом. Она вспомнила, как дрожала ее рука, когда она пришивала обрезки белых ленточек так близко к его шее. Ее глаза затуманились.