Мила затрясла головой.
— Если не веришь мне, спроси у отца.
— Постой. Допустим, он уже двенадцать лет не пишет, в таком случае чем он занимается ночами? Прости, но я никогда не поверю в то, что все эти двенадцать лет отец пил не просыхая. Он выглядит очень даже неплохо. У пьяниц одутловатые рожи.
— Он начал пить этой зимой. Правда, потом у него был небольшой перерыв. Вот уже пятую ночь он пьет так, словно хочет наверстать упущенное.
— Хочешь сказать, он пьет с тех пор, как приехали Ксюша с Борисом?
— Сама не знаю, девочка.
— Давай начистоту. Кажется, у тебя было желание излить мне душу. Лить — так до дна, верно?
— Да, девочка. Виталий обожает свой токарный станок. Ты же знаешь, какие великолепные штучки он на нем вытачивает.
— Милые деревяшки. — Леля улыбнулась. — Я всегда удивлялась: мой отец — и эти смешные зверюшки, птички, крокодильчики…
— Он задумал отделать мастерскую под средневековый замок. Все из дерева — и ни одного гвоздя.
— Я знаю.
— Он проводит за этой работой ночи напролет. Вернее, проводил до недавнего времени, вытачивая канделябры, посуду, кубки. Теперь он называет эту затею причудой старого болвана. Вчера и больше того… Вчера он…
Мила всхлипнула и полезла за платком.
— Что он сделал вчера?
— Он сказал, что подожжет свою Башню вместе с картинами, вот что.
— Но при чем тут Ксюша с Борисом? Это совпадение или случайное стечение обстоятельств?
— Не знаю.
Мила загасила окурок о борт лодки и спрятала в пустую коробку из-под «Салема».
— Ты все знаешь, Сурок. Если не хочешь говорить, то спокойной ночи.
— Не уходи. Пожалуйста, не уходи. Вчера отец так поносил Бориса, что мне сделалось страшно.
— Как?
— Обзывал вонючим жеребцом, быком с дохлыми яйцами и так далее. Господи, что я мелю? Ведь ты девушка.
— Ладно, я и похлеще слыхала. Давай ближе к делу.
— Он сказал, что подсмотрел случайно, как этот Карузо с протухшим фаллосом трахает его дочь. Они занимались любовью в беседке на полу. Он сказал, Борис искусал Ксюше грудь до крови. Это правда — она ходит в закрытом платье и не купается в нашем присутствии.
— Зачем же она ему позволила? — брезгливо спросила Леля. — Мне кажется, Ксюша не из тех, кто станет терпеть то, что ей не нравится.
— Ей это очень нравится, девочка.
— Тогда какое вам всем дело? Как говорится: каждый сходит с ума по-своему.
— Она его родная дочка. Отцы обычно очень переживают, когда их дочери выходят замуж. Это своего рода Эдипов комплекс. К тому же Виталий презирает Бориса.
— Ты преувеличиваешь, Сурок. Отец всего лишь подтрунивает над ним, да и то по-доброму.
— Нет, я не преувеличиваю. Вчера он схватил со стены саблю, и если бы я не легла на пороге, натворил бы таких бед!..