— Папочка, а разве у тебя есть больные места? Где? Покажи, а? Одно я, кажется, видела — это под животом, верно? У тебя там такой очаровательный маленький краник с двумя круглыми финтифлюшками.
Он стиснул рукой ее шею и ткнул носом в вазу с салатом. В ноздри набились пряности и майонез. Она оглушительно чихнула, обрызгав его.
— Официант! Отведите девушку в туалетную комнату, — сказал Достигайлов на едва понятном английском.
— Я не хочу в туалетную комнату, — капризно заявила Элли. Она быстро присела и стащила трусики. — Я пописаю здесь.
…Он два с лишним часа продержал ее в холодной ванне. Она так и не попросила у него прощения. Потом — она помнила это совсем смутно — он долил туда горячей воды и влез, плеская пеной на мраморный пол. Он совал ей во влагалище и в задний проход свои жирные пальцы и говорил всякие гадости про отца и Ксюшу. К счастью, она к тому времени почти ничего не соображала.
Ксюша скользнула под одеяло и прижалась к ней всем телом. Элли невольно отстранилась.
— Ты чего?
— Так, — пробормотала Элли. — Мне противно, когда ко мне кто-то прикасается.
— Мне надо поговорить с тобой. — Ксюша протянула руку и положила ее на голый живот Элли. — Какая ты теплая и мягкая.
Элли сбросила руку сестры и села в кровати. Казалось, ее вот-вот стошнит.
— Послушай, ты совсем одичала, Елочка. Мы, как-никак, сестры.
Элли отодвинулась к самому краю кровати и обхватила руками колени.
— Уходи. Мне противно, — сказала она.
— Дурочка. Разве ласка может быть противной? Мне так холодно и неуютно в этом мире. От красивого тела исходят тепло и покой. У тебя очень красивое тело, Елочка. Пожалуйста, согрей меня.
Ксюша обхватила сестру руками и заплакала. У нее были обжигающе горячие слезы.
— Я хочу домой, — сказала Элли, с трудом сдерживаясь, чтобы тоже не заплакать.
— Это невозможно, — сказала Ксюша.
— Отец не знает, где мы и что с нами. Думаю, он сходит с ума.
Ксюша громко всхлипнула.
— Я убью этого борова, и мы уедем домой.
— Не надо, Елка, прошу тебя. У нас больше нет дома.
— Но отец… Он так нас любит.
— Отца тоже больше нет! Понимаешь? Его больше нет!
— Что ты несешь? Ты опять сидела на игле?
— Меня уже ничего не берет. Я ни на секунду не могу забыться. Елка, Елка, ты бы видела его…
Ксюша судорожно вздохнула и затихла на груди у сестры.
— Кого? — не поняла Элли.
— Он был похож на обуглившийся окорок. А эта вонь… Ты представить себе не можешь, как от него мерзостно воняло.
Элли грубо отпихнула сестру и встала.
— Расскажи мне все, как было, — потребовала она.
— Не стоит. Тебе еще жить и жить. Это мои деньки сочтены. Но я сама во всем виновата и ни о чем не жалею. Елочка, дорогая, в этом мерзопакостном мире самое ценное — сиюминутные удовольствия. Иди сюда.