— Нет, — бодро ответил гость. — Места знакомые. А к тому же — что может быть лучше плохой погоды? Правда, Клифф?
Клифф мимоходом обнюхал брюки вновь прибывшего и, не найдя в их запахах никакой новой информации, заслуживающей толики собачьего внимания, степенно потрусил дальше. Вообще он держался высокомерно, как и подобает крупной породистой собаке.
— Вот ведь какой мерзавец, — прокомментировал его поведение хозяин. — Наверное, кто-то из очень далеких его предков пас овец во владениях какого-то лорда. Генная память, ничего не поделаешь. Так что у нас нового, Миша?
— В прошлое воскресенье «Сильвио» встретился в Берне с Ефимовым из Генпрокуратуры, передал информацию. Контакт прошел незамеченным, «Сильвио» подстраховали. Проверены обстоятельства стрельбы у Якубовского — грубо сработанная фальшивка, дешевый спектакль.
— Так я и думал, — кивнул Данилов.
— Нас беспокоит объект «Агасфер». В понедельник он прибыл на пароме из Стокгольма в Таллин, вечером того же дня был уже в Риге. Ранним утром во вторник выехал в Москву, где взял у своего родственника автомобиль, вообще-то принадлежащий ему, родственник управляет по доверенности, и отправился на юго-восток, предположительно в Южнороссийск.
— Предположительно?
— Да, — голос Миши звучал виновато. — Он родом оттуда. К тому же у «Агасфера» и раньше были дела в Южнороссийске.
— Мне это не совсем нравится, — покачал головой Данилов. — Все дело в том, что оттуда вчера вернулись люди «Сатрапа». А вот следователь из Генпрокуратуры по фамилии Лобанов тоже был там и при загадочных обстоятельствах умер в гостинице в ночь с четверга на пятницу.
— Вы думаете, что Лобанов ездил в Южнороссийск для того, чтобы встретится там с «Агасфером»?
— Нет. Уж больно это нелепо nолyчается. Почему бы им, в таком случае, аж во Владивостоке не встретиться? Им проще было бы пересечься в Москве, а еще лучше в Питере. Что у тебя еще ценного, Миша?
— Есть и еще кое-что. Нам, кажется, удалось выйти на «Угрюмого».
* * *
Необходимая ретроспекция.
11 сентября, субботa.
Щварцвальд, земля Баден-Вюртемберг, ФРГ.
Каждое утро он отмеривал свои восемь-десять километров легкого бега, перемежаемого быстрой ходьбой. Его экипировка отличалась от обычной экипировки джоггеров — вместо кроссовок «Найк», «Пума» или «Рибок» он признавал только тяжелые армейские ботинки со шнуровкой выше щиколотки, он никогда не позволял себе бегать в спортивных брюках, а тем более — в трусах, предпочитал опять же армейские брюки из грубой темно-серой ткани.
В такой одежде и обуви можно не думать о том, что промочишь ноги или оцарапаешься о колючий кустарник, не надо искать удобную дорожку с гравиевым покрытием.