И тогда оно упало мне в руки (Реннисон) - страница 12

. Она поехала в горы, где живет ее дедушка, который носит кожаные шорты с подтяжками. Бедная внучка. Мой дед, кстати, не лучше — он тоже носит шорты, спасибо, что не кожаные.

Хейди живет с дедушкой в горах, пасет коз и хомячит сыр. И так на протяжении всей книжки.

Даже Либби сморило.

Я потихоньку спустилась вниз и набрала Джаске. Разговариваю шепотом, а то вати опять начнет выступать, что я истощаю его бюджет.

— Джас?

— А, это ты…

— Почему такое разочарование в голосе?

— Я уже легла, читаю книжку про выживание в диких условиях, мне Том принес.

— Ах-ах, Джасочка, я дико извиняюсь. Ты там читаешь инструкции, как правильно ломать прутики для костра, когда жизнь твоей подруги превратилась в пепелище.

На другом конце провода повисла долгая пауза.

— Джас, ты меня слышишь?

— Ага, — послышалось в отдалении. Джаска явно оторвала трубку от уха.

— Чем ты там хрустишь?

— Ммм…

— Прутики заготавливаешь?

Я офундеваю от нее.

— Слушай, Джорджи, — нетерпеливо говорит Джас уже в трубку, — я пошла. А то мне еще немецкий повторять.

— Ох, не советую. Эти немцы такие козлодои.

— В смысле?

— В смысле, что доят коз. Ходят в ледерхозенах и едят козий сыр.

— Кто тебе такое сказал?

— В книжке написано.

— В какой?

— «Хейди». Книжка — полный отстой, кстати.

— Ты уверена, что в «Хейди»?

— Jah.

— Я знаю, это книжка для детей, — заявляет Джаска тоном ученого энциклопедиста. — И Хейди живет в швейцарских Альпах.

— На что ты намекаешь?

— На то, что это не Германия, хоть и близко от Швейцарии.

— Что практически одно и то же.

— Тогда получается: Италия и Франция — одно и то же, если рядом находятся? Ты это хочешь сказать?

— Хочу.

— А Италия и Греция?

— Одно и то же.

— Что за бред.

— Зато я не заморачиваюсь на тему дров и прутиков, потому что я не тупая, как бревно, в отличие от некоторых.

И Джаска бросила трубку. Теперь мне и поговорить-то не с кем.

Снова набираю ее номер.

— Джас, прости. Ну почему делаешь больно тем, кого любишь?

— Только не надо мне ля-ля про любовь.

— Ладно, спокночи.

— Ага.

Изнываю от тоски. Сто лет не целовалась. Рот мой зарастает травой забвения, скукоживается, как шагреневая кожа. Ой, а вдруг такое и правда бывает? Ведь без движения ноги могут отсохнуть — я сама видела в поликлинике плакат «Бегом от инфаркта». И если у обездвиженных стариков отсыхают ноги, то вдруг у молодых нецелованных организмов по аналогии отсыхает рот?

Причем на груди это никак не отражается — грудь моя и близко не усохла.

Наугад открываю папину книжку про Джеймса Бонда и читаю: «Он подошел и положил ей руки на грудь. Она отстраненно посмотрела в окно и сказала хриплым от волнения голосом: «Не теперь…»»