Руки и ноги скользили по каменному склону, мелкие камушки срывались из-под них и лавиной устремлялись вниз. С визгом Адель неслась вместе с этой мелочью к краю обрыва. Деревьев впереди не было, склон срывался прямо в звездную пропасть. Девушка попыталась ухватиться за что-нибудь, за корень, ветку или камень, но руки только выворачивали их из земли, а сель волок их вниз вместе с ней. Она изо всех сил извернулась, пытаясь остановить это движение, и тут вдруг ощутила всем телом сильный рывок и замерла. Мелкие камушки еще продолжали катиться в пропасть, с шумом проехала мимо большая ветка. Но она больше не двигалась.
Адель ощутила на своем запястье чьи-то пальцы и подняла голову, не веря в случившееся. И почти сразу же встретилась с напряженным взглядом янтарных глаз. Они остановились на самом краю: наемнице удалось ухватиться за древесный корень, пробивший камень и вылезший кольцом наружу из скалы. Ее рука дрожала от напряжения. Адель вцепилась в нее изо всех сил. Тяжело дыша, Кьяра проскрежетала:
— Я приподниму тебя. Лезь по мне вверх.
Адель почувствовала, как напряглись железные мышцы наемницы, и ее поволокли вверх. Совсем скоро она смогла ухватиться той за плечи и подтянуться. Руки и ноги словно в воду превратились, пока она, держась за Кьяру, выползала со склона. Как только под животом оказалась ровная поверхность скалы, силы покинули Адель. Она растянулась на камне, прерывисто всхлипывая и вся дрожа. Теплые руки Кьяры обняли ее и притянули к себе:
— Глупая девочка. Я же говорила тебе не пытаться сбежать. Ну-ну, все кончилось.
Кьяра гладила ее по голове, и Адель поняла, что всем телом прижимается к ней и плачет, вцепившись в ее рубашку. От женщины пахло дымом и солнцем, легким ароматом жасмина. Ее руки двигались нежно и плавно, перебирая пряди на затылке Адель. Девушка смутно вспомнила объятия матери. Та точно так же гладила и перебирала ее волосы давным-давно, когда маленькая Адель заболела корью и всю ночь не могла уснуть от боли. А потом мать умерла, бросив ее одну с бесконечной чередой отцовских любовниц. Еще позже умер и отец, не оставив после себя ничего, кроме гигантских денег и ненависти всего города.
— Тише, тише, — шептали губы у ее уха. — Все кончилось. Сейчас мы пойдем домой и ляжем спать. А завтра утром ты обо всем этом забудешь.
В этом голосе было столько уверенного спокойствия, что мало-помалу Адель прекратила всхлипывать, поднялась и послушно зашагала следом за Кьярой к домику в горах. Ее рука была плотно зажата в теплой мозолистой ладони наемницы.