Сколько голов тогда полетело за халатность, скольких выперли из органов без пенсии! А теперь такая же штука спокойненько работает в святая святых страны, отсюда и льется поток информации, источник которой они ищут столько времени… Каков же уровень предательства?! И как поведет себя вурдалакоподобный сопровождающий, если он обнаружит свое открытие? Может, включит свой «психошторм»? Или ударит кастетом в висок? Или просто запрет его в этом отсеке, а через пару недель выбросит мумифицированное тело в подземную канализацию на съедение тем самым дисциплинированным крысам…
— Ну что, пошли, что ли? — спросил Грустилов.
Пушко подумал, что, когда все завертится, то угрюмому вурдалаку тоже достанется по первое число, независимо от того — виноват он или нет…
— Конечно, — ответил он. — Что тут еще делать? У вас, как всегда, полный порядок!
— Ну, то-то, — буркнул лейтенант.
Воскресный семейный обед с пельменями как-то не задался. Евсеев смотрел в тарелку отсутствующим взглядом, Марине то и дело звонили с работы (завтра отчетный концерт), а Артем капризничал и вертелся на своем раскладном стульчике. Да и пельмени, если честно, были уже не те — Клавдии Ивановне с ее артритом все труднее заниматься готовкой. Или годы берут свое. Может, ее годы, а может, свои…
— По чуть-чуть водочки? — предложил Петр Данилович.
Евсеев покачал головой.
— А я бы не отказалась! — улыбнулась Марина.
Клавдия Ивановна неодобрительно посмотрела на невестку, на мужа. Традиция у них, видишь ли — как соберутся вместе, так обязательно водочки.
— По капле, дорогая, по капле!
— Па капье! — повторил за дедом маленький Артем, рассмеялся и опрокинул на себя тарелку с кашей.
Секундная пауза. Тарелка со звоном упала на пол — дзынь! И тут же Артем заорал как резаный.
— Тёмочка! — побелев, охнула Клавдия Ивановна.
Сидящая рядом с сыном Марина протянула руку, убрала с его лба комок каши и спокойно объявила:
— Не горячая. Жив будет.
Словно пытаясь оспорить это заявление, Артем заорал еще громче. Евсеев посмотрел на жену.
— Может, все-таки отнесешь его в ванную?
У нее, как назло, опять зазвонил телефон. Клавдия Ивановна вскочила с места, подхватила внука на руки, вынесла из комнаты. Марина вздохнула, встала, сказала в трубку:
— Ну сколько можно, в конце-то концов?
И вышла вслед за Клавдией Ивановной.
Петр Данилович повертел в руках рюмку, которую так и не успел наполнить, отставил в сторону. Хмыкнул. Поковырялся ложкой в пельменях.
— У тебя все в порядке, Юр?
— Да, — сказал Евсеев. — Работы много.
— С Мариной как?
— Нормально.
Лежавший под столом Брут вздохнул и пошевелился. С Мариной, по его личному песьему мнению, иначе и быть не может. Марина — человек в высшей степени положительный и понимающий.