— Никаких проблем, парни, надо так надо!
Про те пять слитков, которые они взяли два года назад, Ржавый не знает. И хорошо. Решили пока не говорить. Со временем, возможно, пронюхает, но пока лучше молчать.
— Вот этот разлом, — сказал Палец, показывая на грубо заделанную дыру в бетонном тоннеле. — Через него Леший свалился сюда, когда за Амиром шел. Наверху трассу прорвало, и он сюда вместе с горячей водой ахнулся.
Зарембо посмотрел наверх.
— Как он только башку себе не разбил.
— Может, и долбанулся чутка, кто знает, — сказал Палец. — Как отряд распустили, про него ничего не слышно.
— Да, видел я его как-то, — вспомнил Зарембо. — Он в один дом на Ленинградке заходил, у нас там охраняемый объект. Весь деловой, морда каменная — как всегда, короче…
— А Леший тут при чем? — спросил Середов. — Он тоже в деле?
Палец посветил налобником в глаза Зарембо: мол, не болтай! Но тот только прищурился.
— Успокойся, Ржавый. Леший ни о чем не знает, — сказал Палец. — И знать не должен!
— Во-во! — гаркнул Зарембо. — Мы без него оприходуем оставшееся золотишко!
— Что значит «оставшееся»? — не понял Середов. — Кто-то уже приходил за ним?
Палец незаметно врезал ботинком по ноге Зарембо.
— Нет. То есть мы надеемся, что оно на месте. Мы ведь не можем знать точно, времени много прошло.
— А-а, — сказал Середов.
На этот раз Зарембо, к счастью, промолчал. Дошло, наконец.
…Чуть дальше направо уходила узкая штольня. Палец сверился по своей карте, которую рисовал когда-то по памяти. Штольни на карте не было. Может, просто забыл пометить. А может, ее пробили уже после них и выставили там самострел с датчиком движения.
— Стойте!
Замерли на месте.
— Чего? — встревоженный шепот Середова.
— Стой и молчи, — прогудел в ответ Зарембо.
Палец подобрал с пола хороший кусок бетона, дошел по стеночке до входа в штольню, швырнул туда камень. Он со стуком упал где-то в темноте. Больше ничего. Ну, и что это значит? Что там нет самострела? Или что его датчик на маленький предмет не реагирует? Палец рискнул, посветил внутрь. Штольня заканчивалась тупиком метрах в пяти от входа. Может, это… как она называется? Замуровка. Но кто, кроме Лешего, в таких тонкостях разберется?
— Пошли, — сказал Зарембо командирским тоном. Уверенно сказал, как будто ему все ясно и понятно.
Рельсы-рельсы, шпалы-шпалы, едет поезд запоздалый…
Они здесь не были два года. Это большой срок — там, наверху, на земле. Москва чуть не каждый день меняется. Что-то реставрируют, что-то сносят, новые кварталы строят. А здесь все по-прежнему. Даже странно. А может, это только кажется.