— Что ты молчишь?! — переводя дыхание, спросил Георгий.
Девушка сделала два шага и аккуратно положила цветы обратно в корзину.
— Почему? — хрипло крикнул парень.
— Потому что не нужно, — просто ответила Катя.
Сзади неслышно показалась Мила. Она внимательно вслушивалась в разговор.
— Спасибо, но забери. Прошу тебя.
— Мы же с тобой даже не поговорили, — срывающимся голосом проговорил Георгий.
— Сейчас уже бессмысленно о чем-то разговаривать, Гоша. Ты мог бы приехать ко мне трезвым, если уж так хочешь побеседовать.
— Мы можем начать все сначала. Давай попробуем, умоляю. — Байкер с надеждой заглянул ей в глаза. — Катя, я даже выйду из клуба. Черт с ним, мне нужна только ты!
— Нет. Тут холодно, я пойду.
— Постой! — выкрикнул Георгий, ухватившись за локоть девушки.
Катя вырвалась и быстрым шагом направилась в дом. Георгий тупо перевел взгляд на Милу. Она встала в проходе с решительным видом и явно не намеревалась пускать байкера внутрь, если такая идея взбредет ему в голову.
— Судя по всему, вы тут нежеланный гость, — негромко сказала женщина.
— А тебе-то что? — грубо огрызнулся он.
— Вам лучше уйти. Я вам не тыкала.
Гунн хотел было послать ее подальше, но увидел возвращающуюся Катю и вовремя закрыл рот. Он еще тешил себя слабой на-деждой, но заметил в ее руках цепочку и кольцо, которые тоже когда-то ей подарил, и окончательно понял — все кончено.
Лошадь сдохла. Дантист, Гаучо, его братья по клубу были правы. Сейчас он самолично убедился в этом, и его нутро начала постепенно застилать пелена ярости. До Гунна стало доходить, каким ослом он выглядел со стороны, осыпая девушку лепестками.
— На! — коротко сказала Катя, но Гунн убрал руки за спину.
Девушка пожала плечами и осторожно положила украшения в корзину.
— Не потеряй, — сказала она, и это было последней каплей.
Гунн схватил Катю за плечи, притянул ее к себе и прорычал:
— Это все он? Поганый хорек?!
— Отпусти ее! — вмешалась Мила, голос которой дрожал от гнева.
Она встала рядом с Катей, загородила ее своим телом.
— Убери руки, хам. Или я позвоню в полицию!
— Катись отсюда, — процедил Георгий.
— Ты болен, — сказала девушка, отступая. — Убирайся.
— Ты мне не ответила.
— Повторяю, убирайся, — членораздельно сказала Катя. — Забирай все это отсюда. Ты мне противен.
Звук пощечины был настолько звонким и неожиданным, что на мгновенье вокруг зависла мертвая тишина.
Катя ошеломленно глядела на парня, а тот, в свою очередь, с каким-то глупым недоверием рассматривал свою ладонь так, словно никогда раньше ее не видел. У него было такое выражение лица, будто он искренне не понимал, как его рука могла ударить любимую. Ослепляющие злоба и ревность незаметно испарились. Теперь он чувствовал самый настоящий стыд, к которому примешивался страх.