— Места здесь красивые — сказал боец с перевязанной рукой — как война кончится, может быть приеду рыбки половить. С обрыва того, среди цветочков сидя. Скоро уже победа — и по домам. Первым делом, по улице героем пройдусь — звезда на фуражке горит, ремни скрипят, сапоги сверкают. Затем хозяйство поправлю, корову куплю, хату обновлю. Хороши конечно электрические фермы и трактора, как у Гонгури — но покамест и корова в хозяйстве очень полезна.
— О чем мечтаешь, деревня! — презрительно отозвался матрос — как война кончится, так будет вместо фронта трудфронт: строить, себя не жалея, и за планов выполнение биться, за тонны металла и угля, за урожай, за науку всякую передовую. Сказал Вождь: чтобы коммунизм победил, каждый должен способствовать, любым делом своим, словом и мыслью — каждую минуту. А ты — цветочки, корова, еще смородину у плетня вспомни! О своем мечтаешь, не об общем — значит, не в полную силу тянешь, и объективно, трудовому народу ты враг! А знаешь, что с врагом народа трудового делать положено?
— А ты не пугай, флотский! — сказал перевязанный, пытаясь свернуть цигарку — уж я в такую силу тянул, что врагу не пожелаешь, с мое пережить! За революцию я с самого первого дня, потому как происхождения самого бедняцкого: сперва батрачил, после солдатчина, раз-два в морду, как стоишь перед их благородием, скотина. А тут война — и шесть лет в окопах, где холодная вода по колено, а вшей с себя горстями собираешь — три года на фронте за народ трудовой, как до того еще три за отечество. На войне о завтрашнем вовсе не думаешь — там каждый день живым тебе, как подарок от бога, то ли будет, то ли нет, так что первый раз сегодня, помечтать право имею. А если сам ты такой сознательный, и за народ — так баб тех сегодня зачем прикладом?
— А нечего хлеб прятать! — зло бросил матрос — чтоб на базаре продать с прибылью, когда нам в паек одни сухари несвежие! Знаешь, что с клепальщиком тем стало — это ж я товарищу Итину про него рассказал? Через неделю, пришел он домой второй раз — жена с малыми в могиле, а в комнате пусто: все на рынок снесли, за еду. Умерли от голода — когда там мешочники поганые хлебом торговали, взял тогда клепальщик гранату — и на базаре том прямо в ряды! Патруль тут же — и в чрезвычайку его, ко мне. Законов мудреных я не знал, и судил по справедливости: наш провинился — на фронт, контра — сразу к стенке. А что тут судить — потому как сам так же бы сделал, отпустить хотел, и говорю — иди, но если еще раз, то на фронт тебя, без жалости. А он в ответ: сам желаю, чтобы на фронт, потому как жить мне теперь незачем! Уважил — а после пошел сам с хлопцами на тот базар, и всех, кого с хлебом поймали — в расход на месте! Гадье спекулянтское — всегда давил и давить их буду, как клопов! Ты не о них думай — о наших, кто сейчас без хлеба! Или забыл, как в городах весной — суп из крапивы ели?