— Воровать нехорошо, — пробурчал я, ни с того ни с сего почувствовав перед мальчишкой вину.
— Сам знаю, — доверительно шмыгнул носом последний. — Так возьмете меня, дяденька?
— А на кой ты мне? — обрадовался я, переводя разговор на новые рельсы.
— Работать буду. — Кивнул мальчишка. — Вещи за вами носить, готовить. Ночью лагерь могу сторожить, а все, что надо, так это поесть да одежду. С ботинками нынче туго. — В довершение всего он показал левый башмак, на котором в районе носка имелась солидная дырка, сквозь которую проглядывал грязный палец.
— Ладно, работник, — вконец смягчился я, прикидывая, где можно найти приличную обувь детского размера. — Зовут-то тебя как?
— Мишаня. — Радостно шмыгнул носом воришка. — Ну так что, дядя, берешь меня к себе?
Комплекс, одно из немногих мест, которое миновал ментальный смерч, начисто сметя все те осколки цивилизации, коими так кичился прошлый мир. Были тут и исправные компьютеры, и кондиционеры, прилежно гоняющие по патрубкам фреон, и большие энергонезависимые турбины, вентилирующие подземные коридоры, а заодно и дающие электричество по складскому корпусу и большинству жилых отсеков базы.
Штат комплекса на данный момент насчитывал сорок с лишним человек, из которых простых людей, пожалуй что, и не осталось. Три механика, пара научных сотрудников да завхоз Петрович, которому все было нипочем. Уникальность самого комплекса была даже не в том, что электроника в нем работала. Тут находилась основная боевая единица мертвого мира, команда испытуемых, которая достаточно скоро раскололась на два враждующих лагеря, а потом и вовсе разделилась, и уж совсем непримиримые, предварительно запасшись картами хранилищ ведомства, загрузили под завязку пару внедорожников да отправились восвояси. Среди них был и Восьмой, ныне покойный и сейчас раздираемый дикими животными по кускам где-то в обгорелом остове машины на окраине города. Был там и Третий, по медицинским показателям человек неуравновешенный, а по социальным и вовсе неприспосабливаемая личность, рекомендации к использованию которого были на последнем месте. Именно потому он, наверное, и вошел в группу одним из последних, а работу с ним начали и того позже. Он и умер по-глупому, слепой, до последнего момента пытавшийся обойтись без жертв. Однако что случилось, то случилось…
Второй остался в комплексе намеренно. Он, как и большинство примкнувших к нему лабораторных крыс, имел свои виды на те ресурсы, что так внезапно оказались у них в руках. Вот ты никому не нужный человечек, пошедший вразнос и оказавшийся на обочине жизни. К тебе относятся как к пустому месту, пичкают лекарствами, прививками, натирают мазями и гоняют по комплексу аки блоху, обложив датчиками и переносными мониторами, и вдруг ты понимаешь, что все, что произошло с тобой, не так уж и плохо, как казалось на первый взгляд. Деньги, выданные за участие в эксперименте, да пара лишних дырок в черепе, все это отходит на второй план, а вместо этого мощь, власть, страх в глазах окружающих, пьянящее чувство вседозволенности и непобедимости… Но проходит и это, а горькое похмелье все не наступает. У тебя достаточно еды и воды, с тобой те, кто поддерживает тебя, пусть и не во всем, но шатко или валко лидерство признают, и ты просто не знаешь, что с этим делать.