Он отравил их кровь.
Это был яд отсроченного действия. Он не был опасен до тех пор, пока они не вознамерятся уйти со службы или предать Манфреда. В таком случае достаточно лишь прочитать заклинание, пробуждающее действие яда, — и тот убьет их, где бы они ни находились, пусть даже за пределами Империи.
Возможно, кому-то это даже пришлось бы по душе, подумал Райнер, пристраиваясь на подоконнике в спальне и глядя на залитые лунным светом крыши Альтдорфа. Манфред поселил их в своем особняке и предоставил дом в их полное распоряжение: можно было читать в библиотеке, упражняться на мечах в саду. У них были теплые постели, отличная еда и покорные слуги — роскошная жизнь по нынешним меркам, когда кругом война и у многих нет ни пищи, ни крыши над головой. Но Райнеру все это было ненавистно.
Особняк, пусть и такой удобный, все же оставался тюрьмой. Манфред хотел, чтобы об их существовании никто не знал, и за ворота их не выпускали. Райнеру было мучительно осознавать, что вот он, Альтдорф, однако же туда не попасть. Бордели и игорные дома, ямы для собачьих боев и театры — все это манило его с невероятной силой, когда по ночам слышались пение и смех, а то и стук игральных костей. Но эта жизнь сейчас не для него, поэтому без разницы, в Альтдорфе они или в Люстрии. Какая мука.
Нельзя сказать, что его товарищи были всем довольны. Когда Манфред их завербовал, он обещал Черным сердцам работу — секретные поручения, убийства, похищения, — но последние два месяца они сидели сложа руки и ждали приказа, и это сводило их с ума. Райнера, конечно, не радовала перспектива рисковать жизнью и здоровьем за Империю, ложно обвинившую его в колдовстве и предательстве, но бесконечное ожидание того, что тебя пошлют на смерть, уже само по себе мучительно — непреходящая острая тоска, от которой каждый из них был готов придушить другого. Обычные разговоры внезапно срывались на крик или сменялись мрачным молчанием. Райнер любил своих товарищей, но их привычки и манеры, которые когда-то казались забавными, теперь раздражали, как скрип железа по стеклу: бесконечные шутки и подначки Халса, тихое покашливание Павла, когда он собирается задать вопрос, непрекращающееся нытье Джано на тему «а вот в Тилее все было лучше», Франка с ее…
Ну, по правде сказать, Франка и была его головной болью. Райнер совершил ужасную ошибку, влюбившись в девушку. Он не думал, что такое может случиться. Неожиданно узнав, что это не мальчик, и оправившись от потрясения, он понял, что попался на крючок. Вообще-то она была не в его вкусе: худенький сорванец, короткая стрижка — совсем не похожа на смеющихся похотливых бордельных девиц, каковых он всегда предпочитал, крутобедрых, с накрашенными губами. Но в тот день на скале в Нордбергбрухе, когда они вместе убили Альбрехта, они обменялись многозначительными взглядами, и это разожгло в Райнере такое желание, которое, он знал, можно утолить лишь в ее объятиях. Но все усложняло то, что она хоть и призналась ему, что разделяет его страсть, хоть и поцеловала его однажды с таким пылом, что их обоих, как говорится, накрыло с головой, но отказалась удовлетворить их взаимные вожделения. Она…