— Я работал с контролем надо сном, правда, сетха! Только вот в последнюю ночь… Я слишком устал, и…
— Тебя что-то беспокоит, — это прозвучало скорее как утверждение, чем как вопрос. Фаворит сделал приглашающий жест рукой и пошел к беседке, на крыше которой лежала подтаявшая снежная шапка. Тощий голубь рылся в снегу, выискивая вмерзшие в ноздреватую массу семена.
Внутри по случаю холодов появилась небольшая жаровня, которой и занялся хозяин. Вскоре угли радостно рдели, и наставник с учеником расположились поблизости, вытянув руки к теплу. Фламма молчал, и Кай понял, что он ожидает объяснений.
— То, что видишь во сне… Ну если это сон ясности, — наконец, выдавил он. — Можно это изменить?
Фаворит нахмурился:
— Если ты сохраняешь контроль и сознаешь себя спящим, то, конечно, ты должен быть в состоянии менять…
— Я не о том! — оборвал Кай учителя и тут же поклонился, извиняясь. — Я видел будущее. И сам в нем виноват. Я не хочу, чтоб все кончилось так. Могу я что-нибудь сделать? — выпалил он на одном дыхании.
Фламма ответил не сразу. Он пошевелил обугленной палкой в жаровне, вытянул к ней ноги, обутые не по погоде в неизменные поношенные сандалии.
— Не хочешь рассказать, что именно ты видел?
Кай с трудом сглотнул. Язык будто примерз к гортани. Теперь. Теперь или никогда!
— Огонь.
Фаворит вскинул глаза, думая, что ученик произнес его имя, но Аджакти продолжал:
— Повсюду. Я видел Минеру, обратившуюся в пепел. И «серых псов», воющих на улицах Церрукана.
Улыбка на круглом лице застыла, потекла по краям, как птичьи следы в тающем сугробе. Кожа воина сравнялась цветом со старым снегом — зернистым и грязно-серым. Кай с ужасом следил за действием своих слов. Что, если немолодой уже учитель не выдержит, и его хватит удар?! Наконец Фламма с трудом разлепил бескровные губы:
— Что… — Голос был больше похож на хриплое карканье, и фаворит откашлялся. — Что заставляет тебя думать, что это — твоя вина?
Аджакти тщательно выбирал свои слова:
— Огонь, который уничтожит Минеру… весь Церрукан… Думаю, это не настоящее пламя, а скорее символ, образ чего-то разрушительного, опасного и беспощадного. Я думаю, это не пожар. Я почти уверен, что это, — он посмотрел прямо в зрачки под тяжелыми веками, расширенные недавним потрясением: — Восстание. Восстание гладиаторов.