— Они узнают, что… что ты был ночью со мной, — прошептала она, и он кивнул.
— Да. Тебя это беспокоит?
— Немножко, — честно призналась она. — Я боюсь не столько того, что они узнают, сколько того, что они что-нибудь скажут.
Трейс лениво, словно котенок, потянулся и заметил:
— Ни один из них не производит впечатления тупицы.
Бетани неожиданно вспомнила Броди и подумала, какие жуткие реакции скрываются под обманчиво невозмутимой внешностью Трейса. Он был по-кошачьи быстр, когда приставил нож к горлу Броди.
Трейс Тейлор, пусть косвенно, но виновен в смерти ее отца. Он с холодной невозмутимостью оставил Горацио Брэсфилда в ущелье умирать и ждал от нее благодарности, когда решил вернуться за телом. Эти наполненные страданием дни с болезненной ясностью всплывали в памяти Бетани, приходилось напрягаться, чтобы избавиться от горьких воспоминаний. И ничего не помогало; ни молчание Трейса, ни уверения Спенсера Бентворта, что все, что в человеческих силах, было сделано. Горацио Брэсфилд мертв, и она уже никогда не скажет ему, что сожалеет о тех ужасных словах, которые наговорила ему, обвиняя в безразличии к себе.
Последнее до сих пор причиняло ей страдания. Ей отчаянно хотелось заново поговорить с отцом и сказать, что она его любит, что не так уж важно, что ему было не до нее, напротив, так и должно было быть. Она чувствовала вину, которая и стала причиной ее решимости выполнить то, что он заслужил по праву.
И вот теперь она поколебала эту решимость, пойдя на поводу у своих чувств к Трейсу.
— Какие-то тайные мысли? — тихо спросил он, поворачивая ее голову к себе и заглядывая в широко раскрытые фиалковые глаза.
— Как ты узнал?
— Это написано у тебя на лице, словно кто-то взял кисточку и огромными красными буквами вывел: «В-И-Н-О-В-А-Т-А».
— Виновата?
— Да. — Он, прищурясь, посмотрел на нее. — Виновата в том, что являешься живым человеком, я полагаю.
Напрягшись, Бетани вцепилась в край одеяла, стараясь прикрыть обнаженное тело, и выкрикнула:
— Я прекрасно сознаю, что мне не чужды человеческие слабости, Трейс Тейлор! То, что я лежу здесь с тобой, явное тому свидетельство!
— Слабости? Я думал, что у тебя достаточно разума, чтобы смириться с чувствами.
Она смахнула слезы, неожиданно проступившие на глазах:
— Мне нужно было пристрелить тебя прошлой ночью, вместо того чтобы идти у тебя на поводу.
Потерев укушенный палец, Трейс задумчиво произнес:
— Не заметил, чтобы ты шла у меня на поводу. У меня такое чувство, что ты боролась до конца, принцесса, чтобы как можно дольше продлить мучения, от которых ты, похоже, получаешь удовольствие.