— Ну, приготовь, — вяло согласилась я, уже жалея о своем альтруистическом порыве.
Пока Маруська оживленно суетилась на кухне, я доплелась до спальни, плюхнулась на кровать носом в подушку и затихла.
«Хреново, братцы! Карлович просто так не отстанет. Очень уж ему хочется заполучить копье, настолько сильно, что даже сам приперся с визитом. Хм… А он знает наш адрес? — озадачилась я, но тут же сама себе и ответила: — Подобному типу, очень скользкому, надо заметить, ничего не стоит выяснить, где живут две дурочки. Вопрос в другом: нам уже пора сдаваться или подождать, пока телохранители Карловича (по совместительству — хладнокровные убийцы) не определят нас с Манькой на новое место жительства? Боюсь, оно будет не слишком комфортным. Как это называется у шахматистов? Кажется, вилка… я бы даже сказала, вилы! Откуда у меня взялось ощущение, что антиквар завладеет копьем, чего бы это ему ни стоило? Причем — абсолютно бесплатно. Может, попросить помощи у Чалдона? Не напрямик, конечно, а просто намекнуть: знаю, мол, что вы потеряли, и готова вам помочь в поисках пропажи…»
Идея меня увлекла. Я принялась усиленно ее обдумывать, но тут в спальню заглянула Манька:
— Ярослава, ты, часом, не спишь? Пошли, все готово.
Еще раз пожалев о приступе филантропии по отношению к Маруське, я со вздохом оторвала себя от кровати. «Терпи», — сочувственно шепнул внутренний голос. Мне ничего не оставалось делать, как с ним согласиться.
За чаем, под непрестанные Маруськины многозначительные вдохи и выдохи, я укрепилась в мысли связаться с Чалдоном. Тем более что царапина на моем «Фиате» по-прежнему не радовала глаз.
Манька, доведенная до изнеможения моим молчанием, в конце концов не выдержала:
— Не томи, Славка! — взмолилась она. — Я же вижу, что в твоей гениальной голове уже копошатся не менее гениальные идеи. Выкладывай уже, иначе я сию секунду скончаюсь от неизвестности! Что ж за удовольствие — издеваться над любимой подругой?!
Удовольствие, конечно, так себе, но все же, по-моему, стоит насладиться этой маленькой радостью. Какое-то время я довольно жмурилась, но скорее от вредности, чем от удовольствия, а потом словно нехотя сообщила:
— Будем звонить Чалдону.
Сообщи я Маньке, что решила сделать операцию по перемене пола, она удивилась бы меньше. Подружка похлопала глазами, а потом растерянно залопотала:
— Чалдону?! Ну да, конечно… Я и сама об этом думала… Угу… Только никак не могу понять, зачем. Может, ты объяснишь?
— Объясню, — кивнула я, дивясь актерским талантам Маруси. Она отодвинула в сторону кружку, в которой плескался уже остывший зеленый чай, и приготовилась внимать.