Ольга заходит на кухню. Мама стоит к ней спиной, помешивая подгоревшую картошку.
— Сергей звонил?
— Звонил, — односложно отвечает она.
— И что? Что он сказал? Где мне его найти? Он еще позвонит? Не молчи же, мама!
Мама поворачивается и с чувством кидает деревянную лопатку в мойку.
— Знаешь, Оля, мне кажется, ты в большей степени должна переживать за Глеба.
Ну вот, все начинается сначала!
— Да, должна! — с вызовом восклицает Ольга и театрально добавляет: — Но, представь себе, я не переживаю за него! Он меня уже не интересует. Он мне безразличен. Я бы сказала, он мне неприятен!
Лицо матери становится жестким.
— Глеб рассказал, как вы венчались… — глухим голосом говорит она. Вздохнула, посмотрела по сторонам, зачем-то переставила с места на место чайник. — Это ужасно, Ольга! Как ты вела себя в церкви! Мне стыдно!
— Тебе стыдно за меня? — уточнила Ольга. — За то, что я сказала правду?
— Правду надо было говорить до того, как ты надела подвенечное платье, — ответила мама. — А коль уж позволила Глебу привести себя в церковь…
Ольга поняла, что вот-вот скажет маме какие-то жуткие, жестокие слова, которые будут страшнее удара, страшнее ножа, круто повернулась и вышла в детскую. Ксюшка укладывала медвежонка в кровать и пыталась накормить его с ложечки сушеным горохом.
— Дочь! — произнесла Ольга менторским тоном. — Ты не должна больше принимать подарки от дяди Глеба. А медвежонка надо ему отдать.
Боже, какие ужасные вещи она говорит! Какой гадкий тон! Как все это отвратительно!
Ксюша поднимает на нее недоуменный взгляд. В голубых глазках плещется море нежности и наивности.
— Почему? Он такой хороший! Я его люблю!
Ольга прикусила язык. Она едва не уточнила: кто хороший? кого Ксюшка любит — медвежонка или дядю Глеба?
Вышла из детской, громко хлопнув дверью.
* * *
Ольга мечется по комнате. Стены душат ее. За окном воет ветер, швыряя в стекло мелкие дробленые брызги. Мокрая ветка тополя елозит по перилам балкона… Все против Ольги! Даже погода выказывает свое неудовольствие, ворчит, отмахивается, сетует.
Ольга подходит к телефону, опускается на стул рядом. Что ж ты, миленький, молчишь? Притих в уголке, не звонишь, не наполняешь комнату радостной трелью. И лишь тоскливо ноешь, если поднять трубку и послушать. Залейся же трелью! Извести о том, что самый любимый, самый родной человек Ольги хочет с ней поговорить!
Ольга опускает голову, прижимается к холодной трубке щекой. Смешно — она до сих пор не знает номера телефона Сергея! Ни разу не возникала необходимость звонить ему, потому что всегда звонил он; он звонил ей так часто, что она не успевала затосковать по нему. Не было ни повода, ни потребности спросить у него номер… А что, если он уже уехал в Чечню? Плюнул на все и уехал? И теперь она уже никогда его не найдет, никогда не услышит его голоса?