— Да ладно, не надо, Борис Дмитриевич…
— В каком смысле?
Рома достал из папки лист бумаги с рукописным текстом и положил перед шефом. Тот, держа его на расстоянии вытянутой руки, прочитал. Поднести лист ближе уже не позволяли годы.
— Это ты из-за медали?
— Про медаль, вообще-то, я узнал от вас.
— Ах, ну да…
Борис Дмитриевич дотянулся до трости и, опираясь на нее, поднялся. Сидеть было еще больнее, чем стоять. Лучше всего лечь на пол.
— И почему, если не секрет? Все ж вроде получается. Или, может, я чего-то не знаю?
— Почему? Не сошелся с коллективом.
— Да? С кем? С Ольгой? Или Бойковым?
— Я ж говорю — с коллективом. Считайте — не прошел испытательного срока.
Царев вздохнул, словно рыбак, упустивший десятикилограммовую щуку, положил рапорт на стол.
— В том-то и дело, что прошел… Знаешь, Ром, я вот недавно понял, что не существует никаких испытательных сроков. Вся наша жизнь — это сплошной испытательный срок. Все время на что-то испытывает. Поэтому, если ты думаешь, что в другом месте будет не так, то напрасно… Не торопись.
Да, в чем-то Царев был прав. Не бывает мест, где все спокойно и где можно не искать компромиссов с собственной совестью. И никаких гарантий, что завтра снова не встанет вопрос — кого миловать, кого казнить… С кем пить, а с кем не пить, кому протягивать руку для пожатия, а кому нет.
Но сегодня он уже принял решение.
— На земле спокойней. Викторов место для меня держит.
— К Викторову тоже, кстати, есть вопросы… Но это другой разговор…
Борис Дмитриевич, поморщившись, нагнулся к столу, взял ручку и подписал рапорт.
Фокин вышел. Царев снова переместился к окну.
Испытательный срок… Да, верно он подметил, тут каждый день — испытательный срок. Попробуй пройди… Вон с теми же медалями. Мог бы протест заявить. А не заявил. Или про фанерного гаишника Моржову рассказать. Ну что б ему Моржов сделал? Да ничего! А он промолчал. Зато теперь расхлебывает. Где ж твоя хваленая принципиальность? Чего ты испугался? А, Борис Дмитриевич? Отставки или неудобств? Испугался, испугался… А сам жизни учишь. Царь Борис. Не царь ты, а так — при троне. Вот и бегут из твоего царства все. И из семейного, и из рабочего. Или того хуже — сами «отклоняются».
Нет уж… Посмотрим, кто при троне… Как сказал один философ — хочешь узнать, чего боится человек, посмотри на его подвиги.
Он поставил трость, решительно вернулся к столу и нажал кнопку селектора:
— Саша, Бойкова ко мне!
Николай Васильевич не заставил себя ждать.
— Вызывали, Борис Дмитриевич?
— Что у тебя по казино?
— Работаем. Светка так вжилась, что закрывать не хочет.