Я перекатилась на бок, глаза уставились на Зейна. Он поднял пульт дистанционного управления.
— Для обеспечения подготовки наших воинов.
Я покосилась на Кларенса. Он не оглядывался назад, до сих пор яростно строчил в своем блокноте.
Я ощутила дрожь в дыхании, отчаянно желая, чтобы оно выровнялось. Слишком плохо для меня.
— Теперь ты понимаешь. – Сказал Зейн, входя на ринг со мной, и переступая через демона, который все еще лежал на ковре. — Убить или быть убитым.
Он взял нож. Я кивнула, не доверяя своему голосу.
— Ты не убивала, — сказал он. — И ты почти умерла от рук врага. Ты подвела нас. У меня были такие большие надежды, что Кларенс был прав. Что ты уникальна. Я очень разочаровыван. — Сказал Зейн, его голос был низким и гипнотическим.
Я стояла, в ладони била пульсирующая боль, я пила в таких ярких тонах его мужской аромат. Этот человек был секс персонифицированным, таким шелковистым и чувственным, что я не могла сосредоточиться ни на чем другом, несмотря на то, что глубокая часть моего разума кричала, что это нужно выключить, что мне нужно рассеять этот туман. То, что я чувствовала в присутствии этого человека, это абсолютно нереально.
Мне было все равно. Я могла смотреть на него вечно, пить это чувственное удовольствие, смакуя покалывание, это просто послало близость, бегущую по моей коже.
Я вздохнула, мое тело гудело даже сквозь дымку, я видела руку вокруг рукояти ножа.
Сталь блеснула в свете, вспыхнули закодированные предупреждения только для меня, — Проснись, проснись, очнись!
Туман рассеялся, и я поняла, теперь настала моя очередь умирать.
Лезвие полоснуло вниз, ломая заклинание. Я схватила запястье Зейна своей больной рукой и потянула, в результате чего лезвие прошло в опасной близости от моей груди, я вывела его из равновесия.
Он упал на меня, и я перекатилась, взяв его под руку. Туман испарился, заглушил особую необходимость, чтобы выжить.
Мои руки заблокировали его запястье, и я нажала вперед, не обращая внимания на боль в ране на моей ладони, желая только, чтобы переместить нож так далеко от моей плоти, как это возможно.
И, да, желая убить этого сукина сына, который пытался прикончить меня.
Я услышала резкий звук, когда его запястье сломалось — я вынуждена была провести лезвие через тугую кожу цвета карамели. Кровь текла, теплая и липкая, и я открыла уста мои, в заполненной тишиной комнате.
— Ma petite Coeur[7], — прошептал он, кровь при этом пузырилась на его губах. — Je suis mort[8].