- Это твой собрат, - сказал шляхтич своему щуплому спутнику.
Тот сложил руки на груди и закрыл глаза. Пан Гемба вновь обратился к квестарю:
- Это пан Литера, муж ученый, служит мне, помогая моей голове своими научными изречениями. За это он может и выпить и закусить, чего только пожелает. У меня хватит денег на такие... как их там?
- Expensa, - подсказал пан Литера, - расходы.
- Вот именно. Как раз это я и хотел сказать.
- Очень, очень приятно познакомиться с панами, потому что я хоть и незнатного рода, но думаю, что вы не побрезгуете беседой с бедным человеком.
- Посмотрим, - пробормотал шляхтич и подвинулся к жбану, который тем временем ловко поставил на стол Матеуш.
- Дайте и ему, - показал пан Гемба на своего спутника, выпив залпом кубок и наливая другой.
Пан Литера жадно присосался к посудине. Сопя от удовольствия, они быстро опустошали содержимое жбанов.
Брат Макарий занялся жарким. Кусок бараньей ножки, сильно натертый чесноком, политый соусом из кореньев, распространял вокруг тонкий аромат, от которого сводило челюсти. Более изысканное блюдо трудно было представить. Мясо просто таяло во рту и возбуждало благородную жажду, утоляемую, густым пивом, приятным как амброзия, а оно в свою очередь вызывало волчий аппетит, вновь сменявшийся приятной жаждой. Очаг пылал вовсю, и, искры с треском летели в разные стороны. Матеуш подбросил в огонь несколько веток можжевельника, и курную избу заволокло дымкой, такой приятной и душистой, что казалось, будто ужин происходит в небесах, где к прелести выпивки присоединяется блаженство общения со святыми всех чинов. Пан Гемба, осушив объемистую посудину, распустил пояс, швырнул в угол шапку, снял сапоги и, задыхаясь от восторга, полученного от первой встречи с жбаном, спросил квестаря:
- Ты зачем, ваше преподобие, носишь монашескую рясу? Не затем ли, чтобы пробраться ближе к богу, а еще поближе - к денежкам?
Брат Макарий отложил огромный кусок баранины и, не обращая внимания на стекавший по бороде жир, ответил:
- Угадал, милый пан, словно в воду глядел. Нет ничего лучше этих двух вещей для человека: полного кошелька и души, преисполненной милостью божьей.
- Ну, что ты на это скажешь? - обратился пан Гемба к своему секретарю.
Тот благоговейно вознес очи к потолку и ответил:
- Он богохульствует. За такую ересь ждет тебя кара a vindice manu Dei. Perdito tua ex te1 /... от карающей десницы божьей. Погибель твоя от тебя самого (лат. )/.
- Вот именно, - поддакнул пан Гемба, но тут же добавил: - Ничего я не понял из того, что ты сказал.