Рассчитал Яша правильно. Кто нам мешает, тот и поможет. За три месяца обработки пары сержантов из вневедомственной охраны Локомотив в очередной раз убедился, что неподкупных людей на свете нет. Некоторые изменяют делу из-за денег, вторые — из желания испытать чувство опасности. Третьи просто мстят своим за прошлые обиды.
Зелинский и Гонов относились к первой категории. Яша готов был потратить на устранение Эфиопа сто тысяч долларов и боялся, что менты запросят в два раза больше. Однако все оказалось гораздо проще, чем он предполагал. Зелинский неожиданно назвал сумму, при оглашении которой Яша надул щеки и изумленно выдохнул.
— Что, это много? — поинтересовался сержант. — Если так, то поищи других дураков.
Локомотив покачал головой.
— Да, сумма внушительная. Но раз вы гарантируете, то пусть будет так. Двадцать так двадцать.
Далее шли инструкции. Этой расстрельной команде нужно было всего лишь прикончить Эфиопа и сбросить автомат вместе с телом, как это принято — по мнению Яши, иной версии, помимо заказухи, менты и не выстроят! — либо неподалеку. Заниматься импровизациями Зелинского и Гонова никто не просил. Однако те в своем рвении заработать пятую часть того, что могли бы получить на самом деле, превзошли все ожидания.
О том, что эти два придурка подкинули автомат какому-то деловому в багажник «мерса», а потом еще его же и задержали, Яша узнал не от них, а из утренних новостей. Он сидел с женой дома, на огромной кухне перед телевизором и завтракал.
Сначала рассказали о том, что на железнодорожных путях у вокзала было обнаружено тело некоего гражданина.
«Все правильно, — довольно подумал Яша. — Только место для этого дела они выбрали весьма странное».
Когда же во весь экран диагональю семьдесят два сантиметра высветилась физиономия Кускова, с ломтя хлеба, находящегося в ладони у Яши, на скатерть липким дождем посыпалась золотистая икра. Кусков был уже трезв, но уничтожить впечатление о том, что он всю ночь пил и занимался противоправными поступками, было невозможно.
— А чего это Виталька в новостях делает? — изумилась жена.
— Назовите себя, — попросил репортер Кускова, и лицо товарища Локомотива озарил яркий свет софита.
— Пошел ты!.. — Штука, руки которого были скованы за спиной браслетами, попытался достать журналиста ногой.
— Виталька не меняется, — заметила жена.
— За что вас задержали? — не унимался служитель прессы, хотя и без этого вопроса было видно, что Кускова взяли не по ошибке.
— Я тебе… все разобью вместе с твоей… камерой!..
— Ну, что ж, — заключил репортер. — Каждый гражданин России имеет право не свидетельствовать против себя.