Весь день Шаров чувствовал себя разбитым, не в своей тарелке. Он был раздражителен, взвинчен, его не покидало чувство какой-то тревоги, даже ощущение приближающейся беды. С настоящими профессионалами такое случается, и очень часто дурные предвидения сбываются.
Солнце садится, и его косые лучи уже не так горячи.
«Что-то обстрелы прекратились, — думает Александр. Он стоит во дворе посольства, прислонясь спиной к прогретой за день стене, и смотрит, как к нему бежит прапорщик-пограничник из взвода охраны. — Может, Хекматияр не хочет ссориться с Шах Масудом? Теперь вроде он хозяин Кабула…»
— Александр Михайлович! — Подбежавший пограничник протягивает сложенный листок бумаги. — Там какой-то человек передал для вас…
Шаров разворачивает засаленную, грязную записку.
«Сегодня в восемь вечера мать Бахтияра придет к чайхане Ахмеда. Касым».
— Этот человек ушел? — настороженно спрашивает разведчик.
— Я сказал, чтобы подождал. Стоит на улице, возле входа.
— Пошли…
На проходной его действительно ждет кряжистый мужчина лет пятидесяти. Халат, чалма, мягкие короткие сапожки… Держится спокойно, уверенно, взгляд и движения выдают того, кто и оружие привык держать, и невзгоды преодолевать.
— Ты кто? — спрашивает резидент.
Пришедший бросает на Шарова настороженный взгляд и опускает глаза.
— Друг Касыма.
— А где он сам?
— В горы уехал. Племянник заболел.
— А вернется когда? — У Александра Михайловича зарождается какое-то смутное недоверие.
— Завтра. Вечером.
— Зайдем ко мне, потолкуем, — предлагает он.
— В другой раз. Мне идти надо.
Мужчина поворачивается и уходит. Шаров смотрит вслед быстро удаляющемуся человеку, и тревога его возрастает.
— Что-то здесь не то, что-то здесь не то… — бормочет он, направляясь в помещение резидентуры.
Здесь его подчиненные пакуют не подлежащие уничтожению документы.
— Что-то стряслось, Александр Михайлович? — взглянув на резидента, спрашивает старший лейтенант Хохлов, укладывая в железный ящик папку с приказами.
— Пока не знаю. От Касыма записку получил, но что-то она мне не нравится… — сказал подполковник, качая головой.
Сотрудники переглянулись.
— Почерк его? — спросил старший лейтенант Козлов.
— Его, — кивнул Шаров. — Только какой-то корявый и ломаный.
— Ну, какой из него каллиграф… А место явки правильное? — уточнил Хохлов.
— У Ахмеда в чайхане. Мы с ним там встречались пару раз. Но последнее время я сам назначал места. И потом…
Шаров поскреб начавшую пробиваться щетину, поморщился: терпеть не мог небритость.
— Не нравится мне тот, кто принес эту записку.
— А почему?