Клара подошла поближе.
— Пополощет она! А если Хекматияр в город ворвется? Или просто нападут какие-то шакалы? Стоит ли так рисковать из-за травы? Хочешь, я тебе на заднем дворе нарву сколько надо?
Вера отмахнулась:
— Ой, Клара не паникуй! Никто никуда не ворвется, никто ни на кого не нападет! Вон Владимир Иванович вчера говорил, что события развиваются своим чередом, и если Кабулу что-то будет угрожать, нас вывезут в первую очередь. Вот я и хочу сбегать на базар. Может, в последний раз. Сколько можно взаперти сидеть?
Комарова только рукой махнула, а Вера быстро скользнула в бетонный КПП с синими пуленепробиваемыми стеклами. Молодой прапорщик приветливо улыбнулся красивой женщине, которая была включена в короткий список лиц, имеющих разрешение на выход в город. И наружная охрана — два бойца царандоя тоже улыбнулись русской красавице.
— Красивых женщин любят и русские, и афганцы, — сказал старлей Козлов.
Он сидел напротив КПП за рулем старого советского «москвича» с неприметными кабульскими номерами, арендованного за двадцать долларов у начальника посольской службы местного персонала.
— И что интересно, не ты первый пришел к такому выводу, — буркнул с заднего сиденья капитан Зеблицкий. — Красивых женщин любят и чехи, и турки, и немцы, и курды, и езиды, и евреи, и арабы. Давай, трогай, видишь, она в такси садится! Философ фуев… Красивых женщин все любят!
* * *
И американец Коллинз не составлял исключения. Джек встретил Веру в просторной прихожей, усадил в кресло, за низенький столик с виски, фруктами, шербетом и рахат-лукумом, налил из турочки в маленькую чашку только что сваренный кофе, принёс из холодильника бутылку ледяной минеральной воды. Приподнял за подлокотники второе кресло, поставил его рядом и сел, привычно подняв к себе на колени её босые ноги.
— У тебя тут уютно, — сказала она, осматривая просторную комнату, обставленную мебелью из настоящего дерева, с пышными коврами на полу и картинами на стенах. — А снаружи обычный неказистый дом, никогда не скажешь, что внутри такие квартиры.
— Боюсь, что такая здесь единственная, — сказал Коллинз, перебирая маленькие пальчики с розовым лаком на ноготках. — Но она не моя. Это корпункт нашего журналиста. Сейчас он переселился в посольство, там безопасней.
— А ты не боишься сюда приходить? — спросила Вера, запивая горячий кофе ледяной водой и наслаждаясь этим контрастом и ласками опытного Джека.
— Боюсь, — кивнул Коллинз, непроизвольно бросив взгляд на лежащий на диване «Узи». И тут же спросил: — Почему ты так печальна?
Вера грустно вздохнула: