— Возможно…
Против двух-трех десятков людей, вооруженных длинными пиками и мечами, шансы у тройки были не велики. Это каждый из них понимал. Капулетти в своем доме, куда они проникли обманом, может сделать с ними что угодно, всякий суд признает это законным правом на оборону.
Добавлю, «Мой дом — моя крепость», — это не английская поговорка, как думают англичане. Ей пользовались еще наши предки, древние римляне. А англичане, скорее всего, подхватили ее у них, когда победоносные легионы маршировали по зеленым холмам Альбиона…
Приостановившись, все трое сбились в тесную кучку, почти касаясь друг друга плечами. Руки уже почти легли на эфесы, и плащи почти готовы быть сорваны и намотаны на руку, образовав таким образом некое подобие щитов.
Я, старый капитан Скорцетти, испытал на себе — такая дополнительная защита порой бывает не лишней в уличных стычках. Против хорошо вооруженного латника, она, конечно, поможет не больше, чем горчичные припарки против черной оспы, но против ножей убийц…
И тут произошло неожиданное. Старый Капулетти, грозно вышагивающий навстречу, вдруг радушно раскинул руки и расплылся в самой широкой из своих улыбок:
— Кого я вижу?! Уж не обманывают ли меня глаза?! Уж не принимаю ли я желаемое за действительное в гордыне своей?! А, Тибальт? Скажи мне, мой милый, скажи мне точно, утешь меня…
— Дядюшка, не обманывают, — поцедил тот в ответ.
— Ага!.. Конечно!.. Теперь я и сам вижу, что не обманывают! Что Ромео Монтекки, этот юноша многих достоинств и неисчислимого благородства, все-таки принял мое приглашение! А кто это с ним? Простите, плохо разберу под масками… Конечно же! Уважаемый Меркуцио, уважаемый Бенволио! Добро пожаловать, юные господа!.. У меня не хватает слов! Я просто не могу передать радость видеть всех вас, добрые юноши, в своем доме! Не правда ли, Тибальт?!
Тибальт вместо ответа коротко, злобно всхрапнул. Как норовистый жеребец, осаженный твердой рукой.
— Ага!.. Вот и дорогой мой племянник выразил свою радость… Я понимаю, понимаю дорогой мой Ромео, что некоторые недоразумения, определенные, так скажем, трения между нашими семьями, делали твой приход затруднительным… Но тем ценнее, тем дороже для меня твое решение навестить старого дядюшку Капулетти! — соловьем заливался Николо. — Не правда ли, Тибальт?
— Весьма…
— Что-что?
— Весьма! И весьма…
— А что весьма, милый? Ты, наверное, хочешь сказать, что весьма рад?.. Весьма счастлив?.. Весьма доволен?.. Извините моего племянника, почтенные гости, он слегка ошалел от восторга… Вы знаете, уважаемые, он вообще не слишком красноречив, предпочитая дела словам, — продолжал витийствовать Капулетти. — Впрочем, и дела его… — он усмехнулся, выразительно скривив губы. — Дай же, Ромео Монтекки, обнять тебя по-дружески и по-отечески! Дай мне прижать тебя к сердцу, гость дорогой!