«И я их понимаю», — подумалось мне.
Но Кевина это, кажется, волновало всерьез:
— Их вообще не интересует истинная жизнь тайцев. Комфортабельность отеля и чистота пляжа — это куда важнее!
В его иронии чувствовалась горечь, но я все же решилась поспорить:
— Разве это не естественно, когда приезжаешь отдыхать? Социальных проблем полно и в Америке. Безработица растет, курс доллара в мире падает…
— О да, конечно!
Он воскликнул это так язвительно, что я завелась, и только потом сообразила, что говорила с ним чересчур грубо. Непозволительно грубо.
— Знаешь, я не верю тем, кто постоянно твердит о голодающих детях Африки, которых ни разу не видел! — заявила я. — Чушь все это! Я тоже ненавижу таких, как мой отец, которые переводят все на деньги, абсолютно все! Но и людей, которые вообще отказываются радоваться жизни только потому, что где-то на планете кто-то сегодня не позавтракал, я тоже не понимаю! Неужели ты из таких, а, Кевин?
Он вдруг спросил:
— Ты веришь в Бога?
Это было так неожиданно, что я сразу растерялась. Собственно, до сих пор у меня не было достойного ответа на этот вопрос.
— Ну да, — промямлила я, чувствуя, как жар приливает к щекам. — Конечно, я верю в Бога.
— Однако следовать простым заповедям Христа ты отказываешься?
Я возмутилась:
— Почему это? Разве в них запрещено веселиться? Что-то я не помню такого?
Кевин согласился:
— Не запрещено. Наоборот, уныние порицается Господом.
— Ну, слава Богу!
— Но все учение Христа направлено на помощь ближнему своему.
«А что, если он из тех, кто не одобряет близость до брака? — ужаснулась я. — Это значит — не видать мне его, как собственных ушей. Лет десять ждать, пока мы сможем позволить себе пожениться?! Да и захочет ли такой человек жениться на мне?»
— Я и не думала, что ты такой… серьезный, — пробормотала я в отчаянии.
А Кевин рассмеялся:
— Вовсе нет. Я и сам до вчерашнего дня думал обо всем этом не больше.
И тут же опроверг себя:
— Нет, иногда задумывался, конечно…
— Когда разговаривал с небом?
— Где ты подсмотрела это?
Он, казалось, совсем развеселился, и у меня внутри точно запрыгали пузырьки от шампанского. Такого, каким угощали в доме моего отца.
— Это было еще на первом курсе, — заговорила я весело. — Я тогда тебя и запомнила.
И вдруг поняла, что жду от него ответа: когда же он запомнил меня? А у него ведь могло и не быть подобных воспоминаний.
Но Кевин сказал:
— А я впервые увидел тебя в библиотеке. Ты читала какой-то толстенный фолиант…
— Правда? — удивилась я.
— Одной рукой ты водила по странице, а другой разворачивала леденец. Потом сунула его в рот с таким серьезным видом…