Мы немного отошли от автобуса, отбившись от стайки наших толстых, громкоголосых соотечественников, послушно шагавших за руководителем группы. Нам почти не встречались тайцы, а те, кого я все-таки ухитрилась заметить, были в европейской одежде и ничем не отличались от американцев азиатского происхождения. Только сейчас я поняла, что втайне надеялась повидать больше экзотики.
— Смотри! — вскрикнула я, схватив Кевина за руку. — Рождественская елка! Настоящая!
Он оглянулся:
— Здесь их полно. Ты удивишься, но они тоже готовятся к Рождеству.
— Да ведь они буддисты! Ты же сам говорил: какое Рождество в буддистской стране?
— Запомнила! — Кевин улыбнулся. — Знаешь, этот народ просто обожает праздники. Их здесь совершенно безумное количество!
— Счастливые люди…
Кевин уже увлекся:
— Праздник цветов, фестиваль ракет, шоу слонов… Висакха Пуджа — самый священный день для всех буддистов.
— Дай угадаю! День рождения Будды? Это как наше Рождество.
— Не только день рождения, но и день просвещения и смерти Будды. Католическое Рождество они тоже отмечают. И Новый год они встречают и по-нашему, и еще раз в апреле.
— В апреле?
Кевин пожал плечами:
— А что тут особенного? Причем даже не первого. Этот праздник называется у них — Сонгкран. Если не ошибаюсь, у них сейчас идет год две тысячи сорок шестой. Они наблюдают за нами из будущего.
Я огляделась:
— Поэтому они все время улыбаются?
— Наверное! — засмеялся Кевин. — Им смешно смотреть на нас, дураков.
— Что в нас самое смешное, как ты думаешь?
— Вообще-то, то, как думаю я, как думаешь ты, очень отличается от того, как думают они. Совершенно разный менталитет.
На это я с вызовом заметила, что, по-моему, самое забавное в американцах — это наша правильность. Наша совершенно пуританская правильность.
Кевин приподнял брови:
— А ты сторонница сексуальной революции?
— К сожалению, нет, — отрезала я. — Но я согласна с тем, что любовь — это лучше, чем война. А ты?
— Абсолютно, — сказал он серьезно. — Абсолютно согласен. Только ведь в любви тоже часто воюют.
Я сразу вспомнила, что рассказывали о его родителях. Наверное, он тоже подумал о них. Боясь спугнуть его, я осторожно спросила:
— Так твой отец живет здесь?
— Откуда ты знаешь?
На лице Кевина было столько растерянности, что я покатилась со смеху.
— Что я знаю? Ты сказал: есть человек, которому известен тут каждый уголок. Я подумала, что это твой отец. Я слышала… Мы же к нему приехали?
— Ну да, к нему, — неохотно согласился Кевин и снова взял мою сумку.
Она была не такой уж тяжелой, я вполне бы справилась и сама. Но мне уже начинало нравиться, что Кевин так ухаживает за мной, будто мы оба слегка переместились во времени, и из двадцать первого попали в век девятнадцатый. Не думаю, что захотела бы остаться там, но немного погостить было бы очень приятно.