— Потому что для ангела нет ничего прекраснее неба, — задумчиво произнесла Тиа, — и когда ты не можешь летать, то жизнь теряет для тебя всякий смысл. Впрочем, тебе этого не понять.
Я пожал плечами — каждому свое. Мне, например, и на земле хорошо.
— Ладно, раз ты не собираешься меня убивать, — продолжила Тиа, — может, все же поможешь?
И кивнула на стрелу, торчавшую из предплечья.
Я положил на землю лук, колчан, снял сумку, достал чистую, белую тряпицу, лечебную мазь и нож. Все это — очень нужные предметы для охотника. Мало ли кого встретишь в лесу, можешь получить удар лапой от дикого кота или навраться на рассерженного вепря… Вот и потребуется срочная перевязка.
Тиа внимательно следила за моими приготовлениями.
— Сейчас тебе будет больно, — предупредил я ее, — но постарайся не дергаться, иначе я не смогу тебе помочь.
Тиа кивнула. Я осторожно, кончиком ножа расширил рану и постарался подцепить жало стрелы. Тиа дернулась, зашипела, как рассерженная кошка, но потом сцепила руки в замок и стиснула зубы. Понимала, что я стараюсь ради нее.
Рвать стрелу ни в коем случае было нельзя. На наконечниках наших стрел находятся специальные зубчики, чтобы вонзались глубоко в тело, и их трудно выковыривать. Такое ранение может оказаться смертельным для летуна…
Я осмотрел рану. М-да, дело плохо, наконечник засел глубоко. Конечно, лекарь из меня тот еще, но ведь другого-то рядом нет. Не звать же Клео! Не знаю почему, но я решил сохранить нашу встречу с Тиа в тайне.
После некоторых усилий мне все же удалось чуть-чуть подцепить наконечник и освободить жало. Теперь можно рвать…
— Ну, держись, — предупредил я, — сейчас будет очень-очень больно.
И резко выдернул жало. Тиа громко вскрикнула и повалилась на пол — судя по всему, потеряла сознание. Что же, так оно, пожалуй, даже лучше — будет легче перевязать.
Я промыл рану чистой водой, смазал барсучьим жиром с травами (лучшее средство для заживления, мы всегда носим с собой маленький горшочек с мазью), перевязал чистой тряпицей. Ну вот, я сделал все, что было в моих силах: стрелу вытащил, кровь остановил. Тиа будет жить, это точно. А летать, скорее всего, пока не сможет — крыло должно зажить. Ей придется пожить в пещере, а я буду ее навещать и лечить.
Через несколько минут девушка очнулась и застонала.
— Все в порядке, — успокоил я ее, — стрела вытащена, рана перевязана.
И показал окровавленное жало. Тиа поежилась и повела плечами. И тут же скривилась от боли.
— Осторожней, — предупредил я ее, — рана глубокая, не надо ее тревожить.
Тиа осмотрела перевязку и оценила мое лекарское искусство.